Берия, последний рыцарь Сталина
Шрифт:
Считаем дальше. Очень-очень грубо можно оценить и количество осужденных на малые сроки. Дело в том, что нам известно общее число репрессированных за контрреволюционные преступления в 1937–1938 годах, когда было заведено максимальное количество «дутых» дел, – около 630 тысяч.
У нас есть еще одна статистика: число заключенных лагерей, осужденных за контрреволюционные преступления. Посмотрим «прибыль» за искомые два года. В 1937 году в лагерях было 104 826 «контрреволюционеров». Это те, кто осужден еще до начала ежовщины. В 1939 году их максимальное число – 454 432. Итого прибыло около 350 тысяч заключенных. Где же остальные 300 тысяч? Умерли от голода, убиты зверями-конвоирами, придушены «верными Русланами»?
Вот еще цифры – смертность в лагерях. За
Сколько было уголовников и бытовиков? Подсчитать очень просто. В 1939 году всего в лагерях НКВД содержалось примерно 1 млн 320 тысяч человек. Из них «контрреволюционеров» – около 450 тысяч. Самая элементарная арифметика подсказывает, что «политические» составляли примерно треть от всех зеков. Будем считать, что и умерло их примерно треть: то есть около 48 тысяч человек. Около четверти из них должны составлять осужденные до 1937 года. Получаем конечную цифру: около 36 тысяч. Теперь прибавим ее к числу «репрессированных». Итого около 386 тысяч. А где еще 250 тысяч человек?
Ответ может быть только один. Они находятся вне системы лагерей – то есть в тюрьмах и колониях, сводки-то приводились только по лагерям! В тюрьмы много людей не напихаешь, да и содержатся там главным образом подследственные в ожидании суда, да обвиненные в ожидании этапа; осужденных же, как правило, почти сразу перевозят в места отбывания наказания. Остается одно: около половины «репрессированных» получили малые сроки и находятся в системе исправительно-трудовых колоний…
А вот теперь-то и посмотрим на процент реабилитированных после прихода Берии в наркомат. В лагерях сидит около 400 тысяч осужденных «за политику». Из них примерно 180 тысяч освобождено – а ведь мы не учитываем тех, кому, например, просто снизили сроки заключения. Получается, что до начала войны по пересмотру дел была выпущена на свободу почти половина осужденных на длительные сроки «за политику». Это «массовое» явление – или как?
Цифры, повторюсь, очень-очень грубые, наш подсчет проводился на основании опубликованных в открытых источниках данных о системе ГУЛАГа, но и эта оценка дает представление о происходившем. Кстати, неизвестно, закончился ли процесс пересмотра дел с началом войны – учитывая, что у Берии имелась привычка доводить начатое до конца…
А ведь были среди осужденных и действительно виновные – реальные изменники, участники заговора, троцкисты, саботажники, вредители, недовольные, шпионы, члены «параллельной партии». Это первое.
Второе: тут ведь что еще надо учитывать? Возьмем, к примеру, какого-нибудь начальника цеха, который по разгильдяйству допустил серьезную аварию, или директора магазина, который проворовался. По обычным временам первого судили бы за преступную халатность, второго – за растрату. А ежовские следователи припаяли обоим «политику» и посадили одного – за саботаж, другого – за подрыв социалистической экономики. В процессе бериевского пересмотра политические обвинения сняли. Но халатность-то, но растрата никуда не делись! Стало быть, освобождению ни тот, ни другой не подлежат, просто из политических преступников они перешли в категорию уголовных, всего-то и делов… Самый простой пример – судьба того же Шрейдера, политическое дело на которого было прекращено, но он получил-таки десять лет «за преступную халатность и злоупотребление властью» во время работы в милиции. Шрейдер пишет, что необоснованно, а на самом деле – кто ж его знает… Что такое милиция в смутное время, мы с вами знаем не понаслышке…
Ужасы ГУЛАГа
Писатель Николай Кочин, автор романа «Девки», просидел десять лет. Был в Средней Азии, где-то на медных
Главное управление лагерей придумал не Берия и не Ежов. Это нововведение относится еще ко временам Менжинского, а именно к 1930 году. ГУЛАГ был создан тогда, когда в нем появилась необходимость.
Откуда же эта необходимость взялась? На 1 января 1930 года число содержавшихся в лагерях, колониях и тюрьмах, было невелико – всего 179 тысяч человек. Да и потом их количество росло не слишком-то быстро: к 1 января 1931 года – 212 тысяч, еще через год – чуть меньше 269 тысяч. Для такой огромной страны это вообще не цифра, и вполне хватило бы Главного тюремного управления, незачем создавать отдельную контору.
Собственно говоря, ГУЛАГ начинался как ведомство для управления не лагерями, а спецпоселениями, или трудпоселениями, в которые отправляли кулаков в ходе коллективизации. На 1 января 1932 года в них числилось 1317 тысяч человек. Это была экономическая работа, отличавшаяся от работы по исполнению наказаний (так это звучит в современной терминологии). Именно ради этих поселков и создавалось новое управление.
Однажды созданное, оно продолжало существовать, вбирая в себя лагеря, и скоро превратилось в значительную экономическую силу. Заключенных на тот момент было не так много, как говорят: около полутора миллионов в самый пик существования ГУЛАГа – не намного больше, чем теперь в России, при примерном равенстве численности населения. (Ай-ай-ай, что же это получается: у нас сейчас тоже репрессии?)
К началу массового притока людей, осужденных в 1937 году, лагеря, естественно, оказались не готовы. Пока расследовались и слушались дела, пока выносились приговоры, пока заключенных готовили к этапу – в общем, пик заполнения лагерей пришелся на 1938 год. Отсюда и пик смертности, которая в 1938 году составила около 90 тысяч человек, или примерно 8 % всех заключенных. Кстати, многочисленные авторы, рассказывая в своих воспоминаниях об ужасах голода, невероятной скученности, имеют в виду именно начало своего заключения.
Естественно, так и должно быть. Ведь волна репрессий не была никем запланирована, все получилось спонтанно. Стало быть, никто и не предупреждал Управление лагерей о том, что надо приготовить дополнительные места, позаботиться о дополнительном снабжении. Чекистское начальство в пьяном угаре запустило, развалило всю работу – всю, кроме поиска «заговорщиков», и о таких приземленных вещах, как существование заключенных после вынесения приговора, уже не думало. А сотрудники лагерей, работающие еще со времен Ягоды, разгильдяи, алкаши и коррупционеры, не смогли справиться с чрезвычайной ситуацией, а то и просто махнули рукой: чего их беречь, контриков-то? Чем больше передохнет, тем воздух чище! Особенно пострадали дальние лагеря на севере и востоке, оторванные от Большой Земли, – 8 % смертности, это ведь «в среднем», а в реальности же… куда-нибудь на Каму или в Среднюю Азию продовольствие можно завезти и в разгар зимы, а на Колыму как завезешь, если так нет другого сообщения, кроме как по морю?
Вот только Берия тут ни при чем! Как раз наоборот: после его прихода в наркомат смертность в лагерях снизилась более чем в два раза и держалась на таком уровне до самого начала войны. Правда, все равно она была примерно в два раза выше, нежели в среднем по стране. Но, во-первых, данные в среднем по стране – это все равно что знаменитая «средняя температура по больнице». В дальних суровых районах, где и были расположены лагеря, смертность всегда была выше, чем в более благоприятных местах. Пневмонией на Баме и на Колыме болели не только зеки, но и вольные, а медикаментов равно не хватало ни для тех, ни для других. Хотя, надо полагать, непривычные к суровому климату и тяжелому труду горожане платили ей большую дань, а также больше калечились на производстве. Но сие вовсе не результат работы той «системы уничтожения», что описана в многочисленных мемуарах.