Берия. Судьба всесильного наркома
Шрифт:
Теперь же, после появления ядерного и ракетного оружия, противостояние с новым потенциальным противником США окончательно перешло в сферу высоких технологий. И отвечать за оснащение советских вооруженных сил новейшими видами вооружений пришлось Берии.
20 августа 1945 года по инициативе Лаврентия Павловича постановлением ГКО был образован Специальный комитет. В него вошли: Л.П. Берия (председатель), Б.Л. Ванников (заместитель председателя, нарком боеприпасов), кандидаты в члены Политбюро Г.М. Маленков (секретарь ЦК) и Н.А. Вознесенский (председатель Госплана и зампред Совмина), А.П. Завенягин (заместитель наркома внутренних дел), М.Г. Первухин (нарком химической промышленности) и «атомные академики» И.В. Курчатов, А.Ф. Иоффе и П.Л. Капица. Членом Спецкомитета и его секретарем стал также заместитель наркома
На Спецкомитет возлагалось «руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана: развитие научно-исследовательских работ в этой области; широкое развертывание геологических разведок и создание сырьевой базы СССР по добыче урана, а также использование урановых месторождений за пределами СССР (в Болгарии, Чехословакии и других странах); организацию промышленности по переработке урана, производству специального оборудования и материалов, связанных ос использованием внутриатомной энергии; а также строительство атомно-энергетических установок и разработку и производство атомной бомбы». Председателем Спецкомитета назначили Берию. По этой линии, как член Спецкомитета, ему подчинялся даже Г.М. Маленков, второй человек в партийном руководстве после Сталина.
На атомный проект Сталин не жалел ни денег, ни людей. Для него в тот момент это была главная задача, сравнимая по своему значению только с победой над Германией. Но и спрос с участников, это Лаврентий Павлович хорошо понимал, будет особый. Если не удастся быстро сделать бомбу, то полетят головы, ни его в первую очередь. Объявят американским, британским, мусаватистским или турецким шпионом, заговорщиком, умышленно затягивающим создание столь нужного СССР ядерного оружия — и пожалуйте на тот свет вслед за Генрихом Ягодой и Николаем Ежовым.
И Лаврентий Павлович успел сделать бомбу в кратчайший срок, прежде всего благодаря достижениям советской научно-технической разведки, подчинявшейся в тот период ему лично. 13-й пункт постановления о Спецкомитете так и гласил: «Поручить тов. Берия принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, проводимой органами разведки (НКГБ, РУКА (Разведывательное Управление Красной Армии. — хороша аббревиатура!/ — Б. С.
– и др.)». Таким образом Берии тогда была подчинена вся разведывательная работа по сбору информации о ядерном, а потом и о термоядерном оружии. Хотя, формально говоря, в тот момент разведка входила в состав НКГБ, потом, с мая 1947 года, — в состав Комитета информации при Совмине, объединившем все разведывательные службы, а с октября 1949 года — опять в состав МГБ. Однако вплоть до ареста «лубянского маршала» в июне 1953 года все структуры, занимавшиеся атомным шпионажем, подчинялись только Берии.
Тем же постановлением по предложению Лаврентия Павловича создавалось Первое Главное Управление, практически координировавшее деятельность различных ведомств, участвовавших в атомном проекте, и контролировавшееся только Спецкомитетом. Вскоре появилось и Второе Главное Управление, занимавшееся разработкой и производством ракетного оружия — будущего средства доставки атомных и водородных зарядов. Его деятельность также курировал Спецкомитет и лично Берия.
Под началом Второго Главного Управления работал и сын Берии Серго Лаврентьевич, конструировавший ракеты морского базирования. И, как видно из публикуемого в приложении письма академика Г.В. Коренева, Берия-младший не брезговал банальным плагиатом, вполне возможно, при попустительстве отца. Абсолютная секретность темы тому благоприятствовала. Правда, не исключено, что Лаврентий Павлович все же не знал о проделках своего отпрыска. Тем не менее письмо Коренева объясняет, почему после освобождения Серго Лаврентьевич не рискнул добиваться восстановления своих кандидатской и докторской степени, а предпочел заново защитить кандидатскую диссертацию на другую тему.
В постановлении о создании ПГУ особо подчеркивалось: «Никакие организации, учреждения и лица без особого разрешения ГКО не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность Первого Управления,
Главой Первого Главного Управления Берия рекомендовал тогдашнего наркома боеприпасов генерал-полковника Б.Л. Ванникова, арестованного, как мы помним, в 41-м по «делу авиаторов». Борис Львович во всем признался, хотя ни в чем и не был виноват. Но, в отличие от Штерна, Смушкевича, Локтионова и других генералов, которых ждала пуля в куйбышевском подвале, Ванников уцелел. Сталин решил, что такой ценный специалист еще пригодится. Ванникова выпустили, и он успешно трудился всю войну на посту заместителя наркома вооружений, а потом — наркома боеприпасов. Генерал понимал, что малейшая оплошность может привести к последствиям гораздо худшим, чем в 41-м, и требованиям Лаврентия Павловича, сначала как члена ГКО, а потом как главы Спецкомитета, подчинялся беспрекословно. Правда, по возможности старался переложить ответственность на других. По воспоминаниям участников атомного проекта, Борис Львович часто заболевал перед важными испытаниями. А уж интриговать против своего благодетеля Лаврентия Павловича, в свое время вытащившего его из тюрьмы, у Ванникова и мысли не было. Что-что, а кадры подбирать Берия умел.
По воспоминаниям Ванникова, Сталин предложил именно его кандидатуру на пост председателя Технического совета при Спецкомитете, куда вошли известные ученые-ядерщики. Иосиф Виссарионович так мотивировал это предложение: «Давайте назначим председателем Ученого совета тов. Ванникова, у него получится хорошо, его будут слушаться и Иоффе, и Капица, а если не будут — у него рука крепкая; к тому же он известен в нашей стране, его знают специалисты промышленности и военные».
Однако тут приключилось непредвиденное. Гордый и независимый Петр Леонидович Капица, лучший ученик ли друг великого Резерфорда, не захотел слушаться ни Ванникова, ни самого Берию. 3 октября 1945 года он написал жалобу Сталину: «Товарища Берия мало заботит репутация наших ученых (твое, дескать, дело изобретать, исследовать, а зачем тебе репутация). Теперь столкнувшись с тов. Берия по Особому комитету (Спецкомитету. — /Б. С./), я особенно ясно почувствовал недопустимость его отношения к ученым. Уже пора товарищам типа тов. Берия начинать учиться уважению к ученым. Все это заставляет меня ясно почувствовать, что пока еще не настало время в нашей стране для тесного и плодотворного сотрудничества политических сил с учеными».
А 25 ноября 1945 года последовало новое, еще более резкое послание Капицы Сталину, в котором он просил освободить его «от участия в Особом комитете и Техническом Совете». Академик следующим образом мотивировал свою просьбу: «Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия. У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берия слабо. Товарищ Ванников и другие из Техсовета мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет».
Капица подверг деятельность Спецкомитета резкой критике: «В организации работы по атомной бомбе, мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию. Но если стремиться к быстрому успеху, то всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этому вопросу у меня нет согласия с товарищами. Единственный путь тут — единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет».
Сталин тотчас ознакомил с письмом Капицы от 26 ноября Берию. И Лаврентий Павлович тотчас позвонил строптивому академику, очевидно, получив от Сталина указание постараться наладить с ним отношения. Вот как передает со слов Капицы содержание этого разговора его друг — выдающийся режиссер Юрий Петрович Любимов: «Когда Петр Леонидович сказал Берии по телефону: "Если вам надо поговорить со мной, то вы и приезжайте." — он знал, что рискует, сильно рискует, но зато он не будет связан с бандитом».