Бермудский артефакт
Шрифт:
– Где? – перебил Макаров.
– В Калининграде. Кенигсберг – город такой есть, слышал?
– Мельком.
Лис потер шею и продолжил:
– Так вот, дела неважно шли, поэтому я сразу согласился. И стал следить за этой девкой. И за трое суток накопал исчерпывающий компромат. Мужик мне заплатил, но попросил следить дальше. Я уже потом понял, зачем он это сделал… И я следил. И вот, в один прекрасный момент он звонит мне и спрашивает, куда едет его жена. А я еду за этой сладкой парочкой и докладываю: туда-то, туда-то… В конце концов доехали
– «Анна»… – пробормотал Макаров, глядя под ноги.
– А через час по всем каналам передают известие: в гостиницу «Анна» врезался истребитель «МиГ-29», и гостиницы «Анна» больше нет. Тот мужик, клиент мой, заказчик… Он истребителем был, майором ВВС…
– И что было дальше? – Макаров поднял глаза.
– Я когда услышал об этой бомбардировке, а это бомбардировка была и ничто другое… Тут же уничтожил все свидетельства причастности к этому делу. Думал, что уничтожил… Но у этого майора, как оказалось, есть родственник… И этот родственник, как бы это вам сказать… В общем, если перед ним встанет задача голову кому оторвать, так это и не задача для него вовсе, а так…
– Дальше! – потребовал Артур.
Макаров снова посмотрел на небо. Очень странное солнце…
– Меня взяли в оборот на границе с Польшей. Я хотел там переждать, но люди этого родственника – брата, в общем, чего таить, меня перехватили. И снова доставили в Калининград. Понятно, что я не виноват был, откуда мне знать, что я диспетчером у этого истребителя был… Но косяк мне все равно вменили и сообщили, что девка-то, оказывается… жива.
– То есть как? – нахмурился Артур.
– За несколько минут до того, как «МиГ» влетел под крышу «Анны», она покинула гостиницу. Я не знаю, почему и как – любовник-то ее там остался, под развалинами…
– И что было дальше? – Макаров, чувствуя, как колотится его сердце, скрывал волнение.
– И вот братец этого майора сказал мне: «Я тебе предоставлю всю информацию о его жене. А ты найдешь ее и прикончишь. За хлопоты я заплачу тебе пятьдесят тысяч долларов. Плюс – вояж по Атлантике, ибо девка как раз на Кубу собралась». Я отказывался, а они сказали, что в Рязани у меня старушка мать, а в Питере – сестра на обучении. И если я не хочу остаться круглым сиротой в этом мире, то пойду им навстречу. Вот и вся история…
– Я ничего не понял, – возмутился Артур.
– Катя – жена того майора? – Макаров осторожно посмотрел на Лиса.
– Катя, – с ударением повторил он, – вдова того майора!
Артур сидел около минуты молча, потом его прорвало:
– Ты этой байкой хочешь шкуру свою спасти? Что ты врешь, приятель?!
– Он не врет, – глухо произнес Макаров. – По крайней мере в той части, что в «Анну» влетел истребитель… – Опершись на землю, он встал. – Ладно, пошли.
– Куда пошли? – встрепенулся Лис.
– На авианосец. Я накладываю на тебя, как говорят в США, гражданский арест. Авианосец – территория США,
Артур поднял Лиса за шиворот. Макаров, уже находясь в пути, услышал за своей спиной треск материи.
«Катя… Может ли быть такое?» – пронеслось в голове его.
Вдруг он обернулся.
– Лис, а почему ты решил выполнить заказ именно сегодня? Ведь это, черт возьми, самый неудобный момент!
Некоторое время они шли молча.
– Ты думаешь, я забуду свой вопрос?
– Я увидел чужих на корабле…
– Чужих? – Артур настиг его в два шага, успев переглянуться с Макаровым. – Каких чужих? Расскажи-ка об этом подробнее!
Лис остановился и поднял голову…
Добравшись до каюты, Дженни не сразу поняла, что зашла в ту, где лежал труп. Рванув на себя дверь, она вбежала и остановилась как вкопанная. Все там было как прежде – раскинувший руки мертвец на полу, заляпанная его кровью стена каюты со стороны иллюминатора, бурая лужа у двери слева и – два ряда двухъярусных коек…
– Что вы здесь делаете? – прошептала она.
Франческо, подняв голову, посмотрел на нее без выражения.
– Разве вы не видите? Отпускаю грехи этому человеку.
Он сидел на койке, сжав пальцы, как пасть крокодила. Меж ног его стоял порядком запачканный за дни переходов кейс.
Ступив вперед, Дженни обошла лужу и подошла к Франческо. И села рядом, стараясь не смотреть на тело. К Франческо она привыкла за последние дни. Ничего, кроме внутренней силы и спокойствия, от него не исходило, женщина это чувствовала, и потому рядом с ним успокаивалась душа ее.
Некоторое время они сидели молча.
– Как скоротечна жизнь, не правда ли, Дженни? – проговорил наконец Франческо. – Человек только родился, а ему уже пора представать пред судом. Зачем ушел этот человек? А, быть может, это карма? Но ее отрицает наш Бог, не так ли?
Дженни кивнула.
– Сколько лет я посвятил мольбам? Дай вспомнить, девочка… – Дженни вряд ли была младше итальянца, но в обращении таком ни насмешки, ни фривольности не услышала. Он имел право так ее называть. Человек, преданный Богу и смиренно переживающий лишения, имеет право на такое обращение к ближнему. – Сейчас мне сорок четыре… В пять я потерял родителей и был приведен в храм. И с тех пор я дня не помню, чтобы не воздавал Господу нашему почести и не молил о радости для ближнего. А ближние для меня все, Дженни…
Дженни еще раз кивнула. Пороховая гарь выветрилась, и сейчас в каюте пахло кислым – это то, что не смог унести ветер после выстрелов. Да застывшей кровью. Запах размороженного мяса. Не лучшее сопровождение беседы близкого к Богу человека и прихожанки.
– Тридцать девять лет я несу в сердце имя Христа, Дженни. Это больше, чем жил сам Христос.
И Франческо снова замолчал.
А когда повернулся в следующий раз, в глазах его светилось нечто, что заставило женщину напрячься.
– Скажи мне, Дженни, кто создал мир?