Бермудский треугольник и другие загадки морей и океанов
Шрифт:
Непосредственной реализацией товара занимались представители агентской компании, снимавшей помещение в одной из тринадцати факторий. Все сделки (и не только запрещенные опиумные) совершались без осмотра товара, исключительно под честное слово. И китайские, и европейские купцы слишком дорожили своей репутацией, чтобы пойти на обман. Ударив по рукам с покупателем (как правило, с ведома своего «покровителя» из Кохонга), агент выписывал (зачастую на первом попавшемся клочке бумаги) нечто вроде накладной: «Выдать предъявителю сего такое-то количество товара». Доставка опиума на берег с приемочного корабля была уже делом покупателя. Для этого использовали маленькие и юркие китайские гребные суденышки, которые европейцы называли быстрыми крабами.
Опиум принимали с различными целями: как обезболивающее, как снотворное и, естественно,
В странах Средиземноморья и Западной Европы, где имелись давние винодельческие традиции, в этом последнем качестве его использовали относительно редко — здесь соответствующая ниша была прочно занята вином и прочими алкогольными напитками. На Востоке же культура виноделия и винопития либо вообще не развилась, либо была подорвана с приходом ислама, запрещающего употребление вина. Во многом поэтому опиум там стали все больше использовать не в медицинских, а в «развлекательных» целях.
Это резко расширило круг потребителей наркотика и создало огромный, устойчивый спрос на него. В Индии, например, правители из династии Великих Моголов быстро оценили экономические выгоды, которые сулил новый рынок, и установили государственную монополию на торговлю опиумом. Впоследствии Ост-Индской компании не пришлось ничего выдумывать и создавать с нуля — она просто переняла прекрасно налаженный, приносящий весомые прибыли бизнес и расширила его.
Судя по всему, именно опийный мак фигурирует в шумерских клинописных текстах под названием «растение радости». Про древних египтян точно известно, что они использовали опиум для анестезии. Родина опийного мака, равно как и технологии получения наркотика из каучукообразного сока, выступающего из надрезов на его коробочках, — Средний Восток, регион знаменитого Плодородного Полумесяца. Отсюда получали опиум греки и римляне, а потом и европейцы. Везли его купцы не только на Запад, но и в Иран, Индию и Центральную Азию.
Везде, и в Европе, и на Востоке, опиум либо пили (растворяя его в воде или спиртных напитках), либо глотали сухим небольшими порциями. Непосредственный эффект от такого употребления сравним с тем, что дает умеренная доза легкого наркотика вроде марихуаны, то есть он был скорее расслабляющим и тонизирующим, чем опьяняющим средством. Английские военные врачи неоднократно наблюдали, как сипаи-индийцы в армии Ост-Индской компании после тяжелого марш-броска глотали на привале опиум, чтобы быстро восстановить силы. О разрушительном действии наркотика на организм, эффекте привыкания до конца XIX века никто не задумывался. Европейские врачи применяли опиум для лечения едва ли не всех болезней — диареи, дизентерии, астмы, ревматизма, диабета, малярии, холеры, лихорадки, бронхита, бессонницы — и просто для снятия болей любого происхождения. Часто за болезнь принимали наркотическую ломку, но врачи, прописывая больному новую дозу опиума, этого не понимали и радовались, что лекарство так хорошо помогает. Всевозможные успокоительные капли на основе опиума продавались в обычных аптеках. В одну Англию в первой половине XIX века ежегодно ввозилось до 20 тонн опиума, причем абсолютно легально. Общество волновала проблема пьянства, и по сравнению с дешевым джином опиум казался совершенно безобидным, даже полезным продуктом. Так, в 1830 году агроном-любитель из Эдинбурга получил престижную сельскохозяйственную премию за успехи в выращивании опийного мака в Шотландии.
Иными словами, обвинять производителей опиума, в частности британскую Ост-Индскую компанию, в преступной эксплуатации человеческой слабости не приходится. Опиумный бизнес тогда мало чем отличался от любого другого, правда, для компании он был очень важен, поскольку к началу XIX века она подошла в состоянии если не явного, то определенно назревающего кризиса.
Задуманная и созданная в свое время как чисто коммерческая корпорация, она де-факто превратилась в правительство Британской Индии — напрямую управляла обширными, густонаселенными территориями, имела собственный административный аппарат, большую профессиональную армию, осуществляла дипломатические функции. Все это требовало огромных денег.
О баснословных дивидендах, 300–400 процентов годовых, которые получали акционеры в XVII веке, теперь не приходилось и мечтать. Естественно, что в этих условиях Ост-Индская компания активно расширяла площади, занятые опийным маком, а две свои главные фабрики по переработке опиума-сырца постепенно превратила в гигантские предприятия.
При этом свою продукцию компания в Европу практически не поставляла. Слишком долог и дорог был морской путь вокруг мыса Доброй Надежды. Европейский спрос с лихвой удовлетворяла Турция. Индийский же опиум первоначально находил своего потребителя главным образом внутри самой Индии, но со временем все больше в Юго-Восточной Азии. Наркотик там долго употребляли также в виде раствора. Однако начиная с XVII века распространение табака, который приобрел огромную популярность в этом регионе, изменило и способ употребления опиума: его стали смешивать с табачными листьями и эту смесь, которая получила название «мадак», курить. Она все еще оставалась «легким» наркотиком, поскольку опиум в ней имел низкую степень обработки: содержание морфинов в смеси не превышало 0,2 процента. Однако идея, что опиум можно курить, родившись, не могла не быть доведена до логического завершения: курить его можно и в чистом виде.
Пришлось изобрести специальную опиумную трубку, которую не набивают и не раскуривают, — вместо этого над специальной лампой разогревают шарик опиума до температуры, близкой к температуре кипения, после чего курильщик быстро втягивает через мундштук образовавшиеся пары. Но плохо очищенный опиум, который употребляли внутрь или добавляли в табак, для этого не годился. При разогреве он просто сгорал, теряя большую часть дурманящих веществ.
В результате была разработана технология очистки опиума. Содержание морфинов в нем было доведено до 9—10 процентов, что в 50 раз больше, чем в мадаке. Тут уже ни о каком «поднятии тонуса» речь не шла — выкурив трубку, человек на какое-то время просто выпадал из жизни. Опиекурильни были очень спокойными заведениями — спокойными, как могила. Аналогия тем более уместна, что разрушение личности и здоровья курильщика шло стремительно и, как правило, бесповоротно. Для мира, который еще ничего не знал о наркозависимости, курение опиума неизбежно должно было стать страшным бичом. Весьма вероятно, что родина опиекурения — юго-восточное побережье Китая, место пересечения торговых путей (а значит, и культур) всей восточноазиатской ойкумены. В любом случае новый способ употребления опиума стал ассоциироваться именно с Китаем и китайцами (в том числе с китайцами диаспоры).
Власти Поднебесной опиумная проблема долгое время особо не волновала. Наркотик периодически запрещали (не слишком заботясь о соблюдении запретов), но не из-за пагубного его воздействия на здоровье подданных, а потому, что он был товаром привозным, все же иноземное в Китае приравнивалось к варварскому, то есть недостойному.
Однако в конце XVIII столетия беспокойство Пекина стало нарастать. Грозный (в отличие от многих предыдущих) антиопиумный указ император выпустил в 1780 году, и далее они посыпались как из рога изобилия. Это был уже не колокольчик, с помощью которого строгий, но милостивый учитель призывает к порядку расшалившихся школяров, а набатный колокол. Что же заставило власти изменить свое отношение к опиуму? Как ни удивительно, главную роль здесь сыграл чай, потребление которого в Европе как раз в этот период стало стремительно расти.
Ост-Индская компания производила опиум на двух фабриках, расположенных в городах Патна и Газипур (недалеко от Варанаси, в английской колониальной транскрипции — Бенареса). По названиям этих фабрик получили свои имена и два основных бренда опиума, завозившегося в Восточную Азию, — «патна» и «бенарес».
Наркотик поставлялся в стандартных ящиках из мангового дерева, вмещавших сорок шаров высушенного до нужной кондиции продукта общим весом около 54 килограммов. В таком виде опиум мог храниться годами, оставаясь годным к употреблению. Фабрика в Газипуре существует по сей день и производит до четверти всего опиума в мире, используемого легально в медицинских целях.
Вопреки распространенному мнению, прибыль Ост-Индской компании от непосредственной продажи опиума была относительно невелика — не более 5–6 процентов ее общего годового дохода. Ценность опиумной торговли для компании была в другом: она обеспечивала серебряной наличностью куда более прибыльную и стратегически важную чайную торговлю.
За опиум китайцы обычно платили серебром. Но в водах Южно-Китайского моря, кишащих пиратами, серебро в больших количествах пере возить было опасно. Поэтому агент, совершив сделку, обычно отправлялся в кантонское представительство Ост-Индской компании и покупал на вырученное серебро ее векселя, которые подлежали погашению в Лондоне. Это серебро компания немедленно пускала на закупку чая. Круг, таким образом, замкнулся — утекавший по «чайному» каналу драгоценный металл стал возвращаться по «опиумному».