Берсеркер
Шрифт:
Чарльз Честный сильным движением выдернул меч из мертвого тела и отдал его другому рабу — почистить. Тем временем третий раб засыпал песком то место, где расстался с жизнью юный Брам. В отдалении кто-то копал яму. Мир безвозвратно изменился за несколько секунд — а может, изменилась сама Афина. Ей никогда уже не стать прежней.
— Кол Ренба и Фарлей из Эйкоска!
Человек, вышедший вперед, когда назвали имя Кола Ренбы, был крупным, смуглым и лохматым. Он остановился почти в центре арены, помахивая шипастым кистенем, и стал ожидать, пока приблизится Фарлей.
Оскар что-то говорил Афине, но ей сейчас было не до того, чтобы кого-то слушать или о чем-то думать. Она не могла даже слушать Оскара. Единственное, что сейчас имело значение, —
Фарлей из Эйкоска был светловолосым, веснушчатым, высоким и хорошо сложенным, хоть и не очень красивым. Он был обут в кожаные сапоги и ступал мягко, словно кот. Одежда его была простого покроя, но из дорогой и прочной ткани. Воин краем глаза взглянул на солнце, сверкавшее на отполированных клинках его меча и кинжала. Действуя обеими руками, Фарлей предпринял пробную атаку, стараясь держаться вне предела досягаемости кистеня. Увидев, как быстро шипастый шар взлетел у него над головой, а потом вернулся обратно, Фарлей кивнул как бы с некоторым удовлетворением.
Теперь Фарлей начал кружить, пытаясь обойти Кола Ренбу то с одной, то с другой стороны. Кистень следовал за ним — быстрее, чем прежде, быстрее, чем могла уследить Афина, и девушка закричала, не осознавая того. Потом Афина вскрикнула снова — на этот раз с облегчением, когда увидела, что шипы не зацепили красивую светлую кожу Фарлея.
На мгновение противники застыли недвижно, потом снова началась стремительная пляска оружия, слишком быстрая, чтобы Афина могла в ней разобраться. Она подумала, что самое волнующее уже позади, но тут шипастый шар ударил Фарлея по руке, и кинжал, сверкнув в воздухе, улетел куда-то в сторону. Почти в то же самое мгновение длинный меч Фарлея нанес ответный удар, и теперь уже Кол Ренба попятился, продолжая вращать кистень левой рукой. Его левая рука скорчилась, словно пыталась избежать дальнейших повреждений, а рукав тем временем стремительно набухал кровью.
Теперь у обоих противников кровоточили левые руки, но, похоже, Фарлею пришлось хуже. Он явно не владел левой рукой, а с тыльной стороны предплечья белели осколки кости. Кинжал со сверкающим лезвием лежал, зарывшись в пыль.
Как только Кол Ренба оценил степень полученной травмы и понял, что может шевелить левой рукой, он тут же прекратил пятиться и снова перешел в наступление. Сама смерть носилась вокруг него по сглаженному эллипсу в облике шипастого шара. Как только Кол приблизился, Фарлей начал отступать, но только на мгновение. Когда шар кистеня просвистел мимо, Фарлей сделал глубокий выпад, и острие длинного меча нашло горло противника. Кол Ренба умер мгновенно. Кистень вырвался у него из руки, взмыл по дуге и упал где-то за пределами круга. Зрители с криками уворачивались от него.
Афина продолжала кричать даже после того, как вопли остальных зрителей уже смолкли. Она поняла это, замолчала и повернулась к Шонбергу, в чью руку, как оказалось, она судорожно вцепилась. Шонберг смотрел на Афину как-то странно — как, впрочем, и де ла Торре, который стоял чуть в стороне и обнимал откровенно скучающую Челесту.
Но Афина тут же забыла о них.
— Джайлз Вероломный и Хэл Копперсмит!
На ринг вышла новая пара бойцов.
Из этой пары Копперсмит был более худым и более высоким. Он явно предпочитал начинать с обороны и держал свой длинный меч словно антенну какого-то гигантского насекомого. У русоволосого Джайлза Вероломного на лице читалось серьезное упрямство. Впрочем, было там еще нечто, заставляющее заподозрить, что доверять этому человеку небезопасно. (Афина подумала, что такое выражение должно быть свойственно всем преуспевающим предателям.) Он был не слишком рослым и не казался особенно сильным, но орудовал своим длинным клинком с расчетливой скупостью движений. Только что его меч был вверху — и вот уже оказался внизу, а Афина даже не заметила, когда он начал двигаться. Похоже, Хэл Копперсмит испытывал трудности. Сперва у него появилась рана выше локтя, потом — поперек колена, а потом клинок Джайлза практически насквозь рассек татуированный
— Джад Исаксон и Лe-Ho из Горной Страны!
Ле-Но бросился в атаку едва ли не до того, как прозвучал сигнал к началу боя, неся свое искаженное яростью и покрытое шрамами лицо, словно щит. В каждой руке у него было по широкому клинку, и эти клинки сейчас мелькали в воздухе, словно ступицы колеса. Маленький Исаксон радостно взвыл, словно для него было огромным удовольствием встретиться со столь агрессивным противником, ринулся вперед и сшибся с Ле-Но почти в центре вытоптанного круга. Круглый металлический щит, который Джад держал в левой руке, звенел под фадом ударов противника, словно наковальня какого-то безумного кузнеца. Ле-Но к защитным движениям не прибегал вовсе — казалось, он даже не знает, что это такое. Он попросту осыпал противника столь неистовыми ударами, что у того не оставалось ни секунды для контратаки.
Бой, ведущийся в таком темпе, не мог быть долгим. Он им и не стал. Воздетая для очередного замаха правая рука Ле-Но вдруг застыла в воздухе, пронзенная, словно иглой, тонким клинком Исаксона. Левая рука, вооруженная кинжалом, продолжила начатое движение, но щит Джада — все еще яркий, хоть и покрытый множеством зарубок, — выдержал удар. Потом Джад выдернул меч из искалеченной руки Ле-Но и принялся наносить новые удары, все быстрее и быстрее, яростнее своего противника, так что бедный Ле-Но, прежде чем умереть, оказался изрубленным на куски.
— Что случилось?
Афина поняла, что чей-то настойчивый голос вот уже несколько раз повторяет этот вопрос. Шонберг крепко держал ее обеими руками и даже, кажется, слегка встряхивал, заглядывая девушке в лицо. Когда взгляд Афины сфокусировался на Оскаре, беспокойство на его лице сменилось странной смесью изумления и презрения.
— Ничего не случилось. Что вы имеете в виду? Со мной все в порядке. — Афина продолжала высматривать, не начался ли следующий бой. Потом она поняла, что жрец-распорядитель, Лерос, или как там его, видимо, только что объявил перерыв. Постепенно к Афине пришло осознание того факта, что она в возбуждении от боя на время почти потеряла контроль над своим поведением, словно под воздействием наркотиков или от занятий сексом. Но нет, все было в порядке. Да, она была близка к этому, и все же тем не менее по-прежнему держала себя в руках.
Шонберг, продолжая смотреть на Афину с некоторым беспокойством, сказал:
— Нужно бы дать Карлосу и Барбаре посмотреть пару боев.
— Карлосу? — Афина расхохоталась, резко и презрительно. — Это зрелище не для него. Спасибо, Оскар, что привезли меня сюда,
— И все же я думаю, что с тебя на сегодня довольно.
Из-за спины Оскара выглянул де ла Торре:
— С меня, пожалуй, тоже пока что хватит. Афина, может, пойдем обратно на корабль?
— Я остаюсь здесь.
Она произнесла это таким тоном, что мужчины сразу же прекратили спорить. Челеста тем временем придвинулась к Шон-бергу; она уделяла Оскару куда больше внимания, чем событиям, происходящим на ринге.
— Ну, тогда я пошел, — заявил де ла Торре и двинулся прочь.
Суоми передал ружье де ла Торре вместе с обязанностями часового, а сам спустился по крутому склону скалы, придерживаясь за веревку. Ее закрепили на вершине, чтобы сделать спуск и подъем менее опасными, а при отсутствии непосредственной необходимости веревку втягивали наверх. Эта сторона, где спустился Суоми, была единственной, которую можно было назвать более-менее пологой; здесь наличествовали даже несколько пятачков с наносной почвы, на которых выросла пара-тройка кустов. После нескольких спусков и подъемов на склоне появилось некое подобие тропы, но идти по ней было довольно утомительно.