Берсеркер
Шрифт:
Услышав, как дверь закрывается за капитаном курьера, Ногара обернулся — и обнаружил, что перед ним выросла невысокая фигура Оливера Микаля, человека, которого он избрал в качестве преемника Иоганна на посту губернатора Фламланда. Должно быть, Микаль вошел, когда звездоплаватель выходил, и Ногара подумал, что это можно счесть в каком-то смысле символическим. Уверенно положив ладони на гроб, Микаль приподнял одну седеющую бровь в привычном для себя выражении утомленного удивления. Его одутловатое лицо искривилось в сверхлюбезной улыбке.
— Как там у Браунинга? — вслух гадал Микаль, глядя
— Оставь меня, — отрезал Ногара. Микаль участвовал в заговоре, в который не был посвящен почти никто, кроме фламландских врачей.
— Я думал, мне надлежит явиться, дабы разделить ваше горе. — Тут он поглядел на Ногару и воздержался от дальнейших споров. Поклонился, что слегка отдавало издевкой, когда они были один на один, и стремительно зашагал к двери. Она снова закрылась.
«Ну вот, Иоганн. Если бы ты злоумышлял против меня, я бы просто повелел тебя убить. Но ты никогда не был заговорщиком, просто ты служил чересчур усердно, так что и мои враги, и мои друзья слишком полюбили тебя. И вот ты здесь, моя замороженная совесть, последняя совесть, какая у меня была. Рано или поздно ты стал бы амбициозным, так что мне оставалось лишь поступить с тобой так или убить тебя.
Теперь я уберу тебя в безопасное место, и, может быть, когда-то у тебя появится еще один шанс на жизнь. Странно думать, что когда-нибудь может получиться так, что ты будешь стоять в раздумьях над моим гробом, как сейчас я стою над твоим. Несомненно, ты будешь молиться о том, что считаешь моей душой... Я не могу сделать этого для тебя, но я желаю тебе сладких снов. Снов о твоем Рае, а не об аде».
Ногара вообразил мозг, промороженный до абсолютного нуля, чьи нейроны превратились в сверхпроводники, повторяя один и тот же сон снова, и снова, и снова. Впрочем, все это чепуха.
— Я не могу рисковать своей властью, Иоганн. — На этот раз он прошептал слова вслух. — Либо так, либо убить тебя. — И снова обернулся к широкому иллюминатору.
— Полагаю, Тридцать Третий уже доставил тело Ногаре, — сказал второй пилот эстильского курьера Тридцать Четыре, бросив взгляд на судовой хронометр. — Должно быть, чудесно провозгласить себя императором или чем-нибудь вроде этого и заставлять людей мотаться туда-сюда по всей Галактике, выполняя каждую свою прихоть.
— Что может быть чудесней, чем заставить кого-то доставить тебе труп брата, — отозвался капитан Турман Хольт, изучая свою астронавигационную сферу. Тахионные двигатели корабля быстро наращивали времяподобный интервал, отделяющий его от системы Фламланда. С радостью удалялся он от Фламланда, где верх потихоньку брала политическая полиция Микаля.
— Любопытно, — хмыкнул Второй.
— Ты о чем?
Второй оглянулся сначала через одно плечо, потом через другое, по привычке, возникшей на Фламланде.
— А ты не слыхал такое? — спросил он. — Ногара бог, но половина его звездоплавателей — атеисты.
Хольт улыбнулся, но лишь уголками губ:
— Он не чокнутый тиран, знаешь ли. Эстил — не худшее государство в Галактике. Любезностью мятеж
— Карлсен справился отлично.
— Это верно, справился.
— О, разумеется, — поморщился Второй, — Ногара мог бы быть и хуже, если уж говорить серьезно. Он политик. Но мне просто претит эта команда, что собралась вокруг него в последние пару лет. У нас на борту сейчас образчик того, что они вытворяют. Если хочешь знать правду, теперь, когда Карлсен мертв, я малость напуган.
— Ладно, скоро мы их увидим. — Хольт вздохнул и потянулся. — Пойду брошу взгляд на заключенных. Мостик на твоей ответственности, Второй.
— Пост принял, сэр. Турм, сделай этому человеку одолжение, убей его.
Минуту спустя, глядя сквозь видеоглазок в тесный карцер курьера, Хольт с искренним состраданием желал, чтобы пленник отправился на тот свет.
Захват объявленного вне закона вожака по имени Джанда был последним из успехов службы Карлсена на Фламланде, практически положивший конец восстанию. Джанда был высоким человеком, отважным повстанцем и жестоким бандитом. Он совершал набеги и сражался против Эстильской империи и Ногары, пока еще были надежды, а когда их не осталось, сдался Карлсену.
«Гордость повелевает мне покорять врагов, — написал Карлсен однажды в письме, которое считал личным. — Честь запрещает унижать или ненавидеть врага». Но политическая полиция Микаля действует, опираясь на иную философию.
Быть может, преступник и остался рослым, но Хольт ни разу не видел, чтобы он выпрямился во весь рост. Кандалы, по-прежнему сковывающие его по рукам и ногам, сделаны из пластика и якобы не должны ранить человеческую кожу, но теперь они стали совершенно излишними, и Хольт снял бы их, если бы мог.
Чужак, увидев Люсинду, сидевшую обок Джанды и кормившую его, мог бы счесть ее дочерью мятежника. Но она была его сестрой, всего лишь на пять лет моложе брата. И притом девушкой редкой красоты; пожалуй, у полиции Микаля были иные мотивы, когда ее отправили ко двору Ногары не изуродованной и не подвергая промывке мозгов. Ходили слухи, что среди придворных высок спрос на развлечения определенного рода, а объекты забав сменяются очень быстро.
До сих пор Хольт не позволял себе верить в подобные сплетни, главным образом избегая думать о них. Теперь он открыл карцер, ибо держал помещение запертым лишь для того, чтобы Джанда не блуждал по кораблю, как ребенок, во избежание несчастного случая, и вошел.
Когда Люсинда впервые поднялась на борт корабля, в ее взгляде светилась бессильная ненависть к каждому эстильцу. Хольт старался обращаться с ней ласково и оказывал всяческую помощь, и теперь на лице ее, поднятом ему навстречу, не было даже намека на неприязнь, а была надежда, которую она должна была разделить хоть с кем-то.
— По-моему, пару минут назад он произнес мое имя, — сообщила она.
— Да? — Хольт наклонился, чтобы взглянуть на Джанду поближе, но не увидел ни малейших перемен. В остекленевшем взгляде преступника по-прежнему не было ни проблеска мысли, а из правого глаза то и дело сбегала слеза, не имеющая никакого отношения к эмоциям. Он также безвольно распускал губы, а все его тело было неуклюже скорчено. — Быть может... — Хольт не договорил.