Бес сознания
Шрифт:
Несколько раз Мишаня наскакивает на Булкина и лупит того по бокам. Когда противник складывается в три погибели, Миша резко разворачивается к остальным и с гортанным боевым кличем, занеся палку над головой, несется на них. Они не выдерживают и бросаются врассыпную. Лопоухий еще и что-то кричит на бегу, кажется, маму вспоминает.
Когда Миша снова поворачивается к Булкину, его на месте уже нет. Где-то в конце школьного двора только пятки сверкают.
Мишка громко дышит, отбрасывает палку в сторону и на выдохе говорит:
—
Какое-то время он мешкает, потом добавляет:
— Спасибо тебе, демон-хранитель.
«Да не за что, — мысленно отвечаю я, пусть он даже и не слышит. — Теперь главное все не профукай».
Перед глазами вспыхивает огненная табличка:
«Задание: «Сберечь деньги, принести их домой» — выполнено. Получена рандомная способность проявления огненной сути: «Воплощение демонической сущности 10 сек. Возможность использование один раз на задание».
Странно, кончено, что задание засчиталось, ведь технически деньги домой я так и не донес. Но, видимо, система решила, что теперь препятствий для его завершения нет. Ну, и ладно.
«Поздравляю, новобранец! Ты успешно выполнил второе задание, как и остальные пятьсот тридцать четыре новобранца! Те, кто провалил задание, теперь сгинут в небытие!»
Ого, уже почти половина отсеялась. Интересно, конечно, что там за игра на выживание, и зачем она вообще нужна. Но все что мне остается, просто тихо радоваться, что я не в числе тех, кто задание провалил.
Высвечивается уже привычная надпись о выборе базовой способности перед заданием. Тут же следом появляются и сами кнопки выбора:
Обоняние
Осязание
Вкус
Ну вот, базовых чувств становится все меньше. В конце концов, мне придется выбрать их все, поэтому выбираю первую попавшуюся.
«Выбор принят! Обоняние активировано. Получена начальная способность: „Усиление обоняния 10 сек.“ Время использования способности 1 раз на задание».
Что ж, ладно. Хотя усиление обоняния я не слишком-то представляю, как смогу использовать. Разве что, как собака, буду брать след, если вдруг придется. Ну и да пусть будет, как говорится, в хозяйстве все пригодится.
Как только гаснет табличка с активацией задания, темное пространство рассеивается, и я постепенно начинаю видеть, слышать, а теперь еще и чувствовать запахи.
Здесь пахнет сыростью. Слышится эхо от негромких мужских разговоров. Когда зрение полностью проясняется, я могу наконец осмотреться.
Я на каком-то заброшенном заводе. Огромное помещение, грязные частично побитые стекла плохо пропускают свет. Вдоль стен высятся толстые ржавые металлические трубы, где-то под крышей чирикают птицы. Впереди большие распахнутые ворота, за ними улица, дорога, и еще какие-то заброшенные помещения.
Мой подопечный здесь не один. Со мной еще двое мужчин. Вид у них как у братков из девяностых.
Один постарше и пониже в джинсовой кепке и кожаной куртке косухе, он кажется раздражённым, крутит на пальце ключи от машины, жует зубочистку. На жилистой шее у него висит серебристый амулет с изображением изломанной трижды молнии, на поясе замечаю кобуру с пистолетом. Второй моложе, на голову выше первого, такой здоровый бритоголовый крепыш. Морда у него весьма угрожающая: взгляд набыченный, словно он все время в ярости, тяжелая челюсть стиснута так, что на шее проступают вены. При нем тоже имеется пистолет.
Своего подопечного рассмотреть не слишком получается. Лишь изредка удается увидеть тяжелые ботинки-берцы и рассмотреть то, что он в джинсовке в отличие от своих товарищей в косухах.
Вид у ребят весьма напряжённый, суровый. Они явно чего-то ждут.
Мой подопечный оборачивается, позади нас вижу черный тонированный джип. На серебристой решетке радиатора надпись: «ЛУАЗ». Обалдеть. Выглядит даже более чем прилично, я сначала было решаю, что передо мной какой-нибудь Land Rover, пока не вижу эмблему отечественного автопрома.
— Опаздывают, суки, — говорит тот, что в кепке, нервозно перекатывая в зубах зубочистку. — Говорил Кузьмичу, что пора завязывать иметь дела с Казачинскими. Эти сволочи явно когда-нибудь свинью нам подложат.
Говорящий здесь явно главный, потому что стоит посередине, а еще у него ключи от внедорожника.
— Бабабевские такого же герасима делают, — нерешительно говорит мой подопечный, — может, даже и лучше. Я бы мог их поднапрячь. Если бы спрос был, они бы и делали больше. К тому же у меня там все подвязано, я же сам из Бабаевской.
— А поручиться ты бы за них мог, Вова? Так, чтобы прямо головой своей? — товарищ в кепке окидывает подопечного придирчивым взглядом.
— Ну разузнать все надо, — бормочет подопечный и опускает глаза. — А так вообще я бы мог...
Договорить Вовчику не дают. Главный отвешивает ему хлесткий подзатыльник.
— Ты еще Кузьмичу такое задвинь, — сердито говорит он. — Ты должен быть на сто процентов уверен, что люди которых ты предлагаешь, надежные. Сначала все узнаешь, а потом предлагаешь. Понял?
— Понял, Дементич, понял. Фигню сморозил. Исправлюсь.
— Вот и хорошо, — размеренно отвечает ему главный, вздыхает: — Учить вас сопляков еще и учить.
А затем главный устремляет задумчивый взгляд в открытые ворота.
Больше они не говорят, довольно долго просто стоят, курят, изредка здоровяк выходит на улицу, возвращается и качает головой, мол, никого. За все это время здоровяк не произносит ни слова, и мне начинает казаться, что он и вовсе немой.
А еще странно, что до сих пор нет задания. Обычно оно появлялось сразу же, как только я оказывался в одержимом. А тут почему-то задерживают.