Бес в серебряной ловушке
Шрифт:
– …вот просто дотла. Камня на камне не осталось. От замка будто бы груда развалин, а уж мертвецы по всей округе валялись!
Эти слова вдруг донеслись до Пеппо. Они были произнесены многозначительным тоном хорошо осведомленного сплетника. Вынырнув из своих раздумий, тетивщик заметил, что гомонящая неподалеку стайка подмастерьев покинула тратторию, поэтому теперь ему слышен разговор сидящих у противоположной стены посетителей. Пеппо поневоле прислушался. А рассказчик старался вовсю:
– Я доподлинно слышал, что в замке творились страшные дела. Эти земли слыли дурным местом еще во времена старшего
В ответ послышался хрипловатый кашель и нервный говорок с сильным неаполитанским акцентом:
– Окстись, дурень. Нашел где лясы точить! Пей да помалкивай, умник доморощенный!
Неаполитанец и его собеседник еще лопотали о чем-то приглушенными голосами, но в тратторию, громыхая сапогами, ввалились несколько солдат, и дослушать разговор Пеппо не удалось. Однако довольно было и услышанного.
Тетивщик нахмурился, и пальцы его машинально заскользили по щербинкам на кружке.
Кампано… Едва ли есть два подобных замка. Речь, конечно, о синьоре Годелота. О разгроме шепчутся по столичным кабакам – значит, дело вызвало немало шуму. «Бас» утверждал, что старого графа подозревали в колдовстве. Прав он или это обывательские сплетни? «Бас» говорил складным и грамотным языком: так разговаривают купцы, зажиточные горожане и священники. Стало быть, рассказчик едва ли кабацкий пустобрех из тех пьянчуг, что мечут истории ради угощения…
Пеппо торопливо допил вино, расплатился и вышел на улицу – нужно было спешить назад. Прав или неправ «бас» насчет Сатаны, но, если в этом странном деле пахнет ересью, Годелоту нельзя переступать порог церковных канцелярий. Пеппо не раз слышал о бедах, настигавших людей, что замочили ноги в мутной еретической водице. Уцелевший вассал опального графа немедленно вызовет интерес. И уж тогда упаси господь беднягу.
Погруженный в тревожные мысли, Пеппо быстро шагал вперед. В ущельях узких улиц сгустились вечерние тени, от лагуны потянуло прохладой.
Тетивщик резко остановился, встряхивая головой. Зря он так несется. Где-то здесь нужно было свернуть влево. Справа негромко плескался о замшелую набережную канал. Пеппо вышел к нему, свернув вправо по кривому переулку, отходящему от крохотной площади. Чертовски приметному переулку: в нем находилась свечная мастерская, источавшая крепкий запах дыма и горячего воска. Где же он?..
Пеппо повел головой, вбирая вечерний воздух. Вдруг царапнула неприятная мысль: мастерская, вероятно, уже закрыта. Не беда, разберется. Мог он пропустить поворот? Едва ли, из переулков всегда тянет ветром. Как на грех, улица по-вечернему пуста и спросить дорогу не у кого.
Пеппо осторожно двинулся вперед. Шагов через двадцать слева метнулся легкий сквозняк, и тетивщик перевел дыхание. Нашел. Он поспешно повернул и двинулся по переулку. Скоро узкая улочка плавно повернет направо, к площади, а там до траттории рукой подать.
– Черт! – В лицо повеяло гниловатым ветерком, а предусмотрительно вытянутые руки наткнулись на сырое дерево ограждения: впереди снова разверзся канал. – Черт побери… – вновь растерянно обронил Пеппо, машинально ощупывая
Как бы Пеппо ни бравировал своей удалью, разницу между смелостью и идиотизмом он знал назубок. А поэтому никогда бы не рискнул всерьез отдалиться от траттории в предвечерний час. Словоохотливый хозяин подробно описал ему нехитрый путь до мастерской, и Пеппо нашел ее почти без усилий. Значит, траттория все равно где-то неподалеку Ему много раз случалось заблудиться в незнакомом месте, но он всегда находил ориентир. Главное, не суетиться.
Пеппо глубоко вздохнул, стряхивая липкие пальцы замешательства. Затем решил попробовать пойти назад.
Некоторое время тетивщик бродил по сети переулков – он понимал, что кружит на месте и из-за этого все больше запутывается. Ничего, ничего, когда-нибудь ударит колокол, и по звуку Пеппо сможет определить направление, благо хорошо помнит расположение церкви.
Стемнело, и от лагуны повеяло соленым бризом. Там и сям послышались голоса перекликающихся фонарщиков, а грохот ставен и скрип засовов возвестили о наступлении времени суток, когда добропорядочным людям на улице делать нечего.
– Вот незадача… – бормотал Пеппо, прислушиваясь к фонарщикам и пытаясь сообразить, сумеет ли найти их и спросить дорогу, не заплутав окончательно.
И вдруг он почувствовал взгляд. Аккурат промеж лопаток в спину смотрели чьи-то внимательные недобрые глаза. Пеппо подобрался, не сбиваясь с шага. Идет следом? А вот еще один. Мазок пристального взгляда обжег щеку. Не останавливаться.
Пеппо на недолгом своем веку успел досыта хлебнуть уличных драк и точно знал круг своих вероятных врагов. Либо забулдыги, рассчитывающие вытряхнуть несколько монет из кармана подмастерья, либо агрессивное отребье, стремящееся самоутвердиться за счет более слабого противника и считающее его беззащитным калекой. Чьи же шаги разносятся в темени за его спиной? И словно в ответ, сзади раздался окрик:
– Эй, парень! Погодь, не спеши!
Да, это по его душу… В Тревизо Пеппо без раздумий бросился бы бежать. Но там ему знаком был каждый булыжник в мостовых. В Венеции же бегство равносильно самоубийству. Значит, нужно оценить противника и лишь тогда принимать решение.
Тетивщик замедлил поступь, неспешно обернулся и сделал несколько шагов назад – спина коснулась стены. Защитить тыл. Так, а теперь внимание…
Пеппо насторожился, напрягая слух и чутье, выискивая, выбирая, вылущивая из уличных звуков и запахов те, что спешно рисовали ему портреты его незримых врагов.
Итак, двое. Тот, что идет навстречу, худощав и подвижен, ибо хорошо слышно, как он ставит на всю стопу ноги в грубых сапогах, а чуть шаркающий шаг все равно легок. Вместе с ним приближается потрескивание огня – у него в руке факел.
Второй, надвигающийся слева, одышлив, правая нога ступает громче – он тучен и прихрамывает.
А вот странность. Оба издают легкий пыльный душок казармы, перебиваемый неприятными нотками потного домотканого холста. Этот затхлый запах не похож на крепкий дух ношеного солдатского колета. Он больше напоминает складские тюки, как если бы этот колет повалялся в лавке старьевщика. Нет и едкого аромата оружейной смазки, и бряцанья ножен о сапоги не слышно.