Бесценное наследство
Шрифт:
Чейз не сдержался. Она выглядела так напряженно и расстроенно, что смех вырвался сам собой.
– Чейз! Это не смешно!
– Конечно нет. Прости. – Он потянулся за ее спину и снял с вешалки ее пальто. Немного подумав, она нырнула в рукава.
– Он пытался подмазаться к моему отцу через меня. Один из многих, с кем мне пришлось иметь дело в свое время.
– Пока ты не сбежала.
Она с грустью посмотрела на него:
– Именно. Когда я сообщила родителям о беременности, они были в бешенстве. А когда я отказалась назвать имя отца, они долго кричали
– Но почему ты не сказала?
Ее глубокий вздох прокатился эхом по замкнутому пространству.
– Ты не знаешь Алена Пэртриджа. Для моего отца весь мир окрашен в черное и белое, других оттенков просто не существует. Он обожает закон. Когда что-то неправильно – это неправильно. Он бы подал в суд, чтобы вытребовать алименты от Дунбара, несмотря на мои чувства. Можешь себе представить, какой шум бы поднялся. Я хотела, чтобы жизнь моих детей началась спокойно, чтобы они не стали всемирно известными незаконнорожденными наследниками Дунбара. Мой отец наговорил тогда много лишнего, чего я никогда не смогу ему простить. И я убежала. Ото всего.
И Чейз понял, о чем именно она говорила. Она не просто отвернулась от родителей, проживающих в викторианском особняке в Вашингтоне, но порвала связи со всей семьей. С той жизнью, которую вела до беременности. Оставила позади весь комфорт, знакомое ей окружение и роскошь богатых людей.
Она закрыла дверь в прошлое, как и он.
– Но у тебя не возникало желания отстаивать права на поместье Дунбара?
– Нет. Если бы он хотел что-то оставить мне, он упомянул бы об этом в своем завещании.
– И все-таки… Тебе должно было быть очень трудно. Особенно в период беременности.
– Да, было. И сейчас не просто. Но это было лучшим решением в моей жизни. Ты тоже поступил так? Оставил все позади?
Она его искушала… но – нет. Ему показалось, что он почувствовал, как вибрирует в воздухе ее неподдельное любопытство, подгоняемое глубинным интересом к его личности. Но то, что она задала этот вопрос, еще не означает, что он выдаст ей свои тайны. Недоверие было его верным компаньоном на протяжении долгих лет, и он не собирался менять свои привычки.
Чейз повернулся за своим пальто.
– Как и в твоем случае, жизнь не клеилась. Я принял сознательное решение все поменять.
– Превратиться из провинциального мальчугана в миллиардера – владельца хедж-фонда? Вот это – перемена.
– Я чертовски много работал. – Наконец он поднял глаза и увидел на ее лице выражение, значение которого постоянно ускользало от него.
– Судя по тому, что я узнала сегодня, ты много денег отдаешь.
Чейз неопределенно повел плечами. Этот ответ начинал раздражать Ванессу. Почему он так скрытен, когда любой другой мужчина с подобной биографией созвал бы пресс-конференцию и разместил свою историю на главном развороте «Нью-Йорк таймс»?
Ей стало ясно, что она не получит больше ответов, пока не проявит откровенность сама.
– Я встретилась с Дунбаром на фирме родителей, – тихо сказала она. – Я делала исследование для одного из адвокатов, работающих в сфере шоу-бизнеса, и столкнулась с ним. Тебе надо поправить пальто, – добавила она, кивая на его воротник.
Он поднес руки к шее, а она продолжила:
– Он куда-то сразу убежал, хотя то, что я узнала его, явно ему польстило. Он пригласил меня к себе, а я, как ярая его поклонница, согласилась. Все закончилось постелью. Наш роман продолжался полгода. Нет, не получилось… Позволь мне. – Ванесса притронулась пальцами к его пальто, поправляя завернувшийся воротник. Затем удовлетворенно улыбнулась и тут же застыла, зацепившись взглядом за бездонную глубину его глаз.
«Осторожно, Нэсс. Ты ходишь по краю пропасти».
– Но зачем тебе все-таки рукопись?
– Для Эрин и Хезер, – ответила она без заминки. – Дилан ничего им не оставил, не признал своего отцовства. У меня не сохранилось никакой вещественной памяти о нем: ни записок, ни подарков. У нас даже нет ни одного совместного фото, чтобы показать девочкам, когда они вырастут и начнут задавать вопросы. Я хотела, чтобы у них была память, приносящая утешение на протяжении всей жизни. Дилан всегда делал записи в черновиках, не имеющие отношения к содержанию книги, отражение своего видения мира. Я надеялась, что эти записи помогут им понять его внутренний мир, оценить, каким человеком он был. – Возможно, понять, почему он их оставил. Она замолчала, проглотив последнюю фразу, прежде чем горькие слова сорвутся у нее с языка. – А ты, Чейз? Что на самом деле двигало тобой?
Она видела, как он раздумывает. И это немало значило для нее, учитывая, что у него не было веских причин доверять ей.
– Ты слышала о фонде «Загадай желание»? – произнес он наконец.
– Фонде, который выполняет пожелания неизлечимо больных детей?
– Именно.
Ванесса выдохнула:
– Невероятно дорогое желание.
– Именно его я хотел выполнить, без шумихи. Без комментариев.
– Но…
– Никаких но.
– Но если без шумихи, наверное, речь идет о близком знакомом?
– Ванесса, – предупредил Чейз, – я не хочу больше об этом говорить.
– Это твой знакомый? Это…
Тихо выругавшись, он внимательно посмотрел ей в глаза и снова почувствовал разряды электричества. На этот раз он чувствовал еще большую опасность, учитывая то, что они находились одни в темноте и говорили на откровенные темы.
– Я поняла. – Ее глаза расширились от удивления. – Я знала, что у тебя были личные мотивы.
Он яростно дышал совсем близко от ее лица.
– Господи, Ванесса, почему ты просто не можешь удовлетвориться моим ответом и поменять тему?
– Э, нет… – Она покачала головой. – Ты не можешь просто сказать такое и потом…
Он протяжно застонал, и его губы обрушились на ее рот, заставив ее потерять окончание фразы, затем обрывки мыслей и, наконец, остатки дыхания.
Губы, которые казались ей такими мягкими, были очень настойчивы. Они впились в ее рот, словно наказывая ее за дерзость, его рука прижалась к ее затылку, не давая ей шанса улизнуть.