Бесчувственные сердца
Шрифт:
— Даже имя у него сексуальное, Пайп. Скажем так, если мне каким-то чудесным образом удастся убедить себя в том, что он гей и не заинтересован во мне, всё ещё будет невозможно не хотеть его. Мой разум тогда будет кричать: «заставь его сменить сторону». Но ты же видела его. Он всем своим видом говорит «я могу заставить тебя забыть всех, кого ты когда-либо знала до меня, и тебе это понравится». Такой опасный мужчина может причинить много вреда. Боже, что я делаю? Я не чувствовала себя так уже... ну, наверное, с тех пор, как побывала в последний раз в этом долбаном Орчарде.
— Ари, не позволяй ему разрушить то, что потенциально может стать отличным сексом
— Вот тебе обязательно было заводить о нём разговор? — я медленно поворачиваю вслед за мотоциклом, радуясь, что мы не оказались на улице, где я жила много лет назад.
— Формально, ты первой заговорила о нём. Прошло слишком много времени, чтобы позволить им напугать тебя, и ты знаешь об этом. Так что задери юбочку повыше и на этот раз возьми быка за рога и наслаждайся.
Она замолкает, но прежде чем я успеваю заговорить, продолжает:
— Дорогая, прошло уже почти семь лет. Они уже давно могли связаться с тобой, но этого до сих пор не произошло. Думаю, было бы неплохо, если бы ты начала двигаться дальше, чтобы жить и начать работать над будущим, которое не включает в себя дом, полный кошек.
— Легче сказать, чем сделать, — бормочу я, выезжая на кольцевую дорогу и благодаря себя за то, что перестала рассказывать Пайпер о звонках много лет назад. — Мне пора, Пайп, мы уже на месте.
— Повыше юбку, подруга! — кричит она в трубку.
Быстро отключившись, она оставляет за собой тишину, которая заполняет всё пространство вокруг меня. Я открываю дверь, стараясь успокоить нервы, и вылезаю наружу. Мои каблуки стучат по подъездной дорожке, когда я иду к Торну, который стоит у входа в большой — просто огромный — современный дом серого цвета. Свечение Вегаса позади него и тень от гор сбоку оставляют золотой свет, тепло сияющий через множество окон дома.
Он ничего не говорит, когда я останавливаюсь рядом с ним, просто поворачивается и отпирает дверь, быстро вводя длинную последовательность цифр на замке. Не дожидаясь приглашения, так как ясно, что я здесь, чтобы следовать за ним, именно это и делаю. Остановившись в фойе, жду, пока он отключит сигнализацию, и осматриваю дом. Тот, кто декорировал это место, явно предпочитал только одно — белый цвет и стекло с редкими акцентами в виде кристаллов и золотых статуй. Одно я знаю точно: среди того, что я вижу, ничего не говорит о том, что это место принадлежит Торну Эвансу.
— Не то, что вы ожидали? — догадывается он, и я поднимаю голову — очень высоко — чтобы посмотреть на него. Я знала, что он высокий, но, чёрт возьми, он, по меньшей мере, шесть футов четыре дюйма, если не выше. И каждый дюйм его тела состоит из каменных мышц.
— Можно и так сказать.
— Если бы мне было хоть какое-то дело до этого места, я попросил бы вас разуться, но мне наплевать, так что делайте, что хотите.
Я открываю рот, опуская взгляд вниз и поднимая каждую ногу, чтобы убедиться, что я не оставляю следы на белом камне. Конечно, в ту секунду, когда я понимаю, что он говорил буквально, мое лицо вспыхивает миллионом оттенков красного. Возьми себя в руки!
— Странно говорить такое о доме, который, очевидно, был построен с любовью.
— Требуется нечто большее, чем то, что здесь было, чтобы считать его своим домом.
— И всё же… — неубедительно добавляю я и чувствую себя ещё более глупо, выглядя как маленькая девочка, а не женщина, которой являюсь.
— Кроме того, он был построен не мной.
— Ну, значит, это не то, что я хотела сказать.
Он слегка отворачивается, но я успеваю заметить лёгкую ухмылку, играющую на его полных губах. Я рада, что
— Чёрт, — грохочет он, поворачивая по коридору налево.
Этот человек сбивает меня с толку.
Я следую за ним, наблюдая больше за его спиной и за тем, как она движется, а не рассматривая дом. Я вынуждена отвести взгляд, когда мы подходим к лестнице. Не желая ухудшать своего положения, я поднимаюсь, держась рукой за железные перила. Единственный звук, который заполняет тишину, это звук моих каблуков, стучащих о каждую ступеньку. Не поднимая глаз, я делаю каждый шаг медленно, так как моё сердце разрывается, ускоряясь по мере того, как мы идём дальше. Мои ноги еле идут, помня о жестоких поворотах судьбы в моем прошлом... моё сердце старается забыть каждую его секунду и готово к новым приключениям.
— Мне нужно сделать несколько звонков, но вы не торопитесь, и поверьте мне, вам понадобится много времени, — он прижимает большой палец к сканеру, висящему на стене рядом с дверью, и дверь без ручки мгновенно открывается.
По всему огромному залу начинают загораться лампочки, которые расположены над встроенными в стены стеллажами, а несколько ламп размещены ещё и над островком в центре комнаты. У меня отвисает челюсть, и я без колебаний иду вперёд, мои ладони зудят от желания прикоснуться к тому великолепию, которое окружает меня. Моя сумочка начинает соскальзывать с плеч и почти падает на пол. Я ловлю её, но прежде, чем успеваю надеть ремешок обратно на плечо, её выхватывают. Я смотрю вниз на большую руку, которая обвивает мою сумку, и затем мой взгляд скользит к лицу Торна. Он наклоняет голову, и я следую за ним к маленькому столику прямо в дверном проеме, явно предназначенному для того, чтобы размещать там сумку, которой посчастливилось быть выбранной владельцем. Он бесшумно подходит к нему, с тихим стуком ставя мою сумку. На самом деле, то, что он бережно обходится с моей сумочкой, не должно вызывает дрожь в моём теле. Но это так, потому что большой, огромный, мужественный Торн Эванс выглядит до смешного прекрасно, держа женскую сумку с осторожностью, когда вы и предположить не могли, что он способен сделать что-то подобное.
— Вот эти четыре стеллажа. Вам надо закончить до того, как я вернусь. Я буду рядом.
Затем он уходит, двигаясь быстрее, чем на это способен любой другой человек его размеров.
И больше не отвлекаясь на него, я позволяю себе наслаждаться раем.
Почти два часа спустя я имею пятьдесят две сумки, пятнадцать рюкзаков, тридцать клатчей, два огромных чемодана и девяносто шесть маленьких кожаных изделий. Я буквально нахожусь в раю. Ну, по крайней мере, в моей версии рая.
Я кладу свой телефон рядом с блокнотом, в котором делала заметки, производя инвентаризацию содержимого комнаты и быстро проверяя подлинность каждого предмета. Когда заканчиваю, мне кажется, что прошло пару минут, но, взглянув на цифру, которая получилась на моём калькуляторе, я не могу поверить, что была здесь так долго, чтобы насчитать такую огромную сумму. Размеры улова для «Тренда» вызывает у меня головокружение.
Более четырех миллионов долларов только в этой комнате. Если не больше.
Четыре. Миллиона. Долларов.
Если я предложу ему только ту сумму, которую мы обычно используем для выкупа, я получу прибыль более миллиона долларов. Мы чертовски хорошо зарабатываем в «Тренде», но нам понадобится много месяцев, чтобы заработать подобную сумму. Я бы не стала перепродавать ни единой вещи из этой комнаты.
Пайпер не ошиблась. На вырученные деньги я бы могла отвезти нас в миллион европейских поездок. Миллион. Поездок.