Бесчувственные сердца
Шрифт:
— Это так быстро.
— Это не так. Я хотел, чтобы ты была здесь еще два месяца назад, Ари.
— Ты действительно хочешь, чтобы я переехала сюда? Я и мои коты?
— Я действительно хочу, чтобы ты переехала. Ты и эти чёртовы коты.
— Я тебя разбудила?
— Окончательно, детка.
— Ты вернул мне мою жизнь, — признаюсь я, прочищая горло и изо всех сил пытаясь протолкнуть эмоции, сжигающие мое горло. — Не ты один спал, Торн. Ты любишь меня?
— Ты разбудила моё сердце, Ари. Оно бьётся теперь только для тебя.
— Я люблю тебя, — всё моё тело содрогается из-за рыданий. Его лицо становится мягким, и он передвигает меня туда, где я хочу быть больше всего — в свои объятия. — Я собираюсь занять твою гардеробную.
Он двигается,
— Тогда я куплю дом побольше. Ты наконец-то переезжаешь ко мне?
Слёзы всё ещё льются, я киваю и улыбаюсь так сильно и широко, что мои щёки горят.
Спустя два часа наш ужин тоже сгорает.
Глава 30
Телефон Ари звонит, и она стонет. Болезненный звук, напоминающий мне о том, что произошло прошлой ночью. Точнее о том, что случилось гораздо позже. Я хотел бы унять её боль, но знаю, что ей нужно пройти через это.
Вчера вечером, после того как я показал ей, как отношусь к тому, что она отдаёт мне всё, что у неё есть, мы выбросили подгоревший ужин в мусорное ведро и заказали китайскую еду. Она даже не успела закончить ужинать, как выбежала из кухни, зажав рот рукой. Когда я добрался до туалета, она сидела на коленях и тяжело дышала. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным — ни разу в жизни — и чёрт знает, сколько раз я должен был это ощущать. Я держал её волосы, обтирал шею прохладной мочалкой, а потом отнёс в постель, после того как её желудок был опустошен, и уже нечему было выходить наружу.
Она спала крепко.
Я не спал вообще.
И этот чёртов телефон был слишком далеко, чтобы я мог дотянуться и заткнуть его.
Дуайт прижался к моей спине, лежа на том же самом месте, где он был с тех пор, как я притянул Ари в свои объятия прошлой ночью. Я не вижу часов с другой стороны кровати, но, судя по свету, наполняющему комнату, ещё рано.
Звучит напоминание о сообщении, и Ари ворчит.
— Оставь, детка, — говорю я, не желая, чтобы ей снова стало плохо.
— С сегодняшнего дня у Пайпер отпуск. Вчера перед отъездом я сказала ей, что нет никакого смысла ждать до понедельника, ведь другие девочки смогут справиться со всем в выходные. Однако я не могу игнорировать, если это одна из моих новичков.
Я поднимаю руку и позволяю ей встать с кровати, желая надрать самому себе задницу за то, что принёс телефон сюда и поставил на зарядку вчера вечером, после того как убрался на кухне. Она идёт в ванную, а не к столу в другом конце комнаты, где заряжаются наши телефоны.
Я откидываю одеяло и иду за ней. Хотя я и слышу, что с ней всё в порядке, не хочу быть в комнате, если снова начнётся этот кошмар.
Когда я вхожу в ванную, она чистит зубы, выглядя усталой, но чертовски красивой. Она уже заканчивает, пока я иду к раковине после туалета. Целую её в висок и мою руки, прежде чем тоже почистить зубы. Она медленно идет в туалет, закрывая за собой дверь — это чертовски мило, что она стесняется. Почти так же мило, как её румянец, когда она возвращается, чтобы вымыть руки перед выходом из ванной. Я просто продолжаю чистить зубы и качаю головой.
Это происходит, когда я подношу воду ко рту, чтобы прополоскать его.
Из неё вырывается резкий вздох.
Я слышу его сквозь шум льющейся воды.
Страх.
Через секунду я уже рядом с ней, вырываю телефон из её руки.
— Какого хрена? — рычу я, когда вижу текст на экране.
Лондон: Тебе следует быть осторожней.
— Что это значит? — плачет Ари, падая в мои объятия и прижимаясь ко мне. — О Боже! — она отстраняется и смотрит на меня широко
Она дрожит от безумия, и в её словах нет никакого смысла. Я чувствую правду в её тоне, но именно безумие и крепкая хватка заставляют меня почувствовать, что мне не понравится то, о чём она забыла упомянуть прошлой ночью.
— Просто скажи мне, Ари.
— Т-Томми, — сдавленно произносит она.
Ярость поглощает меня. Этот грёбаный ублюдок.
— Я не хотела скрывать это от тебя! Ты должен мне поверить.
Требуется много усилий, чтобы подавить зверя, ревущего внутри меня. Я знаю, что ей нужно, чтобы я был её мужчиной, прежде чем смогу стать её защитником. Как только я скажу, то, что она хочет услышать, смогу быть и тем и другим.
— Перестань, Ари. Я был здесь с тобой прошлой ночью. И у нас была лишь одна вещь, на которой каждый из нас мог сосредоточиться. Ты расскажешь мне об этом сейчас. Это всё, что имеет значение.
— Я бы не стала скрывать этого от тебя. Я бы не стала.
— Хватит, — твёрдо говорю я. Она подпрыгивает, прерывисто втягивая воздух. — О чём бы ты ни думала, просто остановись. Я понимаю, детка. Я знаю, что ты не хотела. А теперь расскажи мне, что, чёрт возьми, произошло.
Её подбородок дрожит, глаза наполняются слезами, но ни одна не проливается.
— Я люблю тебя, помни, — напоминаю я, крепко прижимая её к себе. — Я здесь, Ари, позволь мне взвалить это дерьмо на свои плечи и перестань думать о чём-то другом.
— Он остановился у «Тренда», — говорит она так тихо и кротко, что мне приходится напрячься, чтобы расслышать её. — Было странно видеть его, но думаю, он действительно считал, что хочет увидеть меня, чтобы самому во всем убедиться. Он видел нас. Я не знаю когда, но он видел нас вместе. Он понимал, что видел, но по какой-то причине чувствовал, что должен проверить. Он сказал, что после стольких лет моей одинокой жизни, ему нужно было услышать от меня лично, что я счастлива и двигаюсь дальше. Это было неловко, больше для него, потому что он выглядел несчастным в своей собственной жизни, но не для меня. Даже зная, что он часто наблюдал за мной, чтобы выяснить, как продвигается моя жизнь, я не пощадила его, сообщив, как сильно сейчас счастлива, и кем для меня являешься ты, но по итогу я убедилась, что он и так знает, насколько счастливой ты меня сделал. Он сказал нечто, что заставило меня думать, будто он таит в себе много печали и сожаления, но это не длилось долго. Он даже не приблизился ко мне. Просто сидел напротив за моим столом. Но перед тем как он ушёл, Боже... перед тем как он ушёл, я сказала ему, чтобы он повлиял на Лондон и убедился, что она прекратит творить дерьмо. Должно быть, он сказал ей.
Вместе с ней, дрожащей в моих руках, я смотрю на текст сообщения и молча клянусь сделать всё, что в моих силах, чтобы она никогда не почувствовала этого вновь. Похоже, мой частный детектив искал не того грёбаного человека.
— Лондон что-то сделала, чтобы тебе пришло в голову заставить его остановить её?
Она качает головой, между бровями появляются морщинки.
— Нет, то есть я так не думаю. В «Тренд» пару раз кто-то звонил и клал трубку, но ничего такого, что заставило бы меня предположить, что это было нечто большее, чем просто неправильно набранный номер. Мы получали такие звонки достаточно регулярно на протяжении многих лет, и я не думаю, что это была она. Она всегда высвечивалась на определителе номера. Я сказала ему это потому, что как показывает практика, она не остановится, независимо от того, как долго давала мне перерыв между своими приступами дерьма. Она всегда возвращалась и извергала свой яд.