Беседы на Великий пост
Шрифт:
Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя (Пс. 136, 5). То есть в духовном отношении это все та же память отчего дома, которая должна у нас присутствовать, даже если мы находимся далеко от него.
Когда я имел милость Божию в 97-м году быть в святом городе Иерусалиме, он произвел на меня неизгладимое впечатление. Действительно, этот город называют «пятым Евангелием», потому что создается впечатление, что мы присутствуем глубиной сердца при событиях, которые там происходили. В момент пребывания там слова Если забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя были для меня (и вряд ли только для меня) настолько очевидными. Более того, было настолько очевидно, что эту заповедь – помнить об Иерусалиме, даже если иметь в виду именно земной Иерусалим, – так легко исполнить, потому что это ощущение невозможно забыть! Но, увы, как и все люди, которые довольно быстро оказываются на земле чужой, я никак не могу сказать, что даже по прошествии сравнительно небольшого времени удается эту заповедь вспомнить…
Если совершается иудейская свадьба по иудейскому религиозному обряду, то в эту церемонию (так было изначально и сейчас продолжается) входит такой обряд: жених бросает об пол бокал
Последние слова этого псалма, которые при внешнем прочтении многих вводят в смущение, я по-славянски прочту, потому что это привычнее слышать: Дщи Вавилоня окаянная, блажен, иже воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам. Блажен, иже имет и разбиет младенцы твоя о камень (Пс. 136, 8–9). Конечно, разбивать о камни детей даже самых жестоких людей – значит на зло отвечать вопиющим злодейством.
В отличие от людей ветхозаветной психологии, для которых в течение многих столетий до пришествия Господа Иисуса Христа было нормально воспринимать эти слова буквально, мы их понимаем духовно, в соответствии с тем, как нам рекомендуют святые отцы. В святоотеческом понимании «младенцы» – это помыслы, «отвлечения», которые в мгновение ока переносят нас на бесконечное расстояние от Бога в чужую землю. Эти помыслы, как об этом говорит весь святоотеческий опыт, а также и наш небольшой собственный, лучше поражать в начале, то есть в младенческом состоянии, чем дожидаться, пока через собеседование с нами, через наше соучастие они разрастутся до того, что нами овладеют и превратятся в страсть.
Третий текст из Писания, сопряженный с темой блудного сына, это апостольское послание. Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною. Пища для чрева, и чрево для пищи и т. д. Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? ибо сказано: «два будут одна плоть» (1 Кор. 13—16). Непосредственно эти слова апостола Павла относятся к блуду, понимаемому буквально, но, конечно, эти слова имеют и духовное значение. Потом эта тема – «блудница» – достигает своей полноты, своего апофеоза в Апокалипсисе Иоанна Богослова в образе Вавилонской блудницы, которая, по толкованию самого же пророка и евангелиста Иоанна Богослова, сидит на водах многих. Воды означают народы, блудница – греховные начала мира сего. Всякий раз, когда мы входим в общение с миром, плотью и диаволом, мы делаем противоположное тому, что нам заповедовал наставник духовной жизни XIX века свт. Игнатий Брянчанинов. Он говорил, что целью человеческого покаяния является расторгнуть общение со всеми падшими духами. Еще раз, точно так же, как в фильме «Матрица» или в недавно вышедшем романе Виктора Пелевина «Empire V», при той иллюзии, что мы питаемся этими свиными рожцами, на самом деле эта греховная стихия мира сего на нас паразитирует , и мы являемся для нее инструментами.
Покаяние является нашей заботой в дни Великого поста, и поэтому мы должны снова и снова обращаться к притче о блудном сыне, к другим текстам Священного Писания на эту тему, потому что они актуальны для жизни души каждого человека. Но также они актуальны и для церковной жизни, потому что православие – это то, что идет к Богу, а не заблуждается. Отход от путей Божиих в истории человечества становится все более явным. Недаром мы наше время называем апостасийным (от греческого слова ποστασία – отступничество), а люди, находящиеся вне Церкви, – постхристианским. Это последнее по существу состояние блудного сына (до его покаяния). Заметим, что в проекте Европейской конституции даже нет упоминания о христианских корнях европейского содружества. Много есть и других проявлений, они все у нас перед глазами. А гораздо существенней то, что у нас не так, как у первых христиан, когда зло было вовне, а внутри у христиан была святость. Наша борьба с грехом осуществляется не только на какой-то внешней территории, она осуществляется внутри наших сердец. Достоевский говорил: «Дьявол с Богом борется, и поле битвы – сердца людей». Поэтому история о блудном сыне имеет в нашей жизни много проявлений.
И возникает вопрос: а кто в результате стал лучше – возвратившийся блудный сын или оставшийся старший сын, даже если бы он не был таким завистливым? Это очень трудный вопрос и, вероятно, на него нет общего ответа. Для того чтобы пояснить свою мысль, я хочу напомнить эпизод жития одной из любимых учениц преп. Серафима Саровского, которую не так давно причислили сначала к лику местночтимых, а теперь и всероссийских святых. Это Марфа Дивеевская, скончавшаяся в очень раннем возрасте, которую перед ее кончиной отец Серафим постриг в великую схиму и потом называл «начальницей над дивеевскими сиротами в Царствии Небесном». Однажды сестра Марфы спросила ее о каком-то саровском монахе. Она и говорит: «А как выглядят монахи-то, на батюшку, что ли, похожи?» Сестра удивилась и спрашивает: «Ведь ты так часто ходишь в Саров, разве не видела, что спрашиваешь?» – «Нет, ведь я ничего не вижу и не знаю; батюшка Серафим мне приказал никогда не глядеть на них, и я так повязываю платок на глаза, чтобы только видеть у себя под ногами дорогу». Она являет собой пример человека, который достиг высших степеней святости и при этом остался совершенно неискушенным, даже во взгляде, не причастным зла. И упомянутый мной сегодня преп. Иоанн Лествичник тоже говорит: «Многие из не вкусивших сласти греха, поелику не знают зла сего, бывают свободны и от борьбы». И в первых главах Апокалипсиса Иоанна Богослова Господь через Ангела Своего обращается к настоятелю Церкви и говорит о людях, которые не знают так называемых глубин сатанинских (Откр. 2, 24). Но это, конечно, далеко не ко всем относится. И мы можем привести противоположный пример великой святой, преп. Марии Египетской, память которой мы будем совершать на пятой неделе Великого поста, а на первой седмице будем читать Великий канон Андрея Критского, в котором она тоже упоминается. Она все пути блуда прошла и достигла великих степеней святости через покаяние.
Неделя о Страшном Суде
Неделю о Страшном Суде естественно рассмотреть в комплексе с предыдущим днем, а именно с Вселенской (родительской) мясопустной субботой. Это один из тех дней, когда совершается всецерковное поминовение усопших, и неслучайно день воспоминания Страшного Суда и поминовение усопших стоят по времени рядом. Как об этом пишут святые отцы, человек помимо других деланий, которые должны в нем постоянно присутствовать, в частности трезвения и молитвы, должен иметь в виду то, что свт. Феофан, Затворник Вышенский, называет «памятью последних». Это пребывающая в глубине сердца память смерти, память Страшного Суда, память ада, память рая. То, что Церковь призывает нас эту память в себе возобновить именно в порядке подготовки к Великому посту, тоже неслучайно. Великий пост – время покаяния, в частности время исповеди, и наставники духовной жизни, когда говорят о таинстве Покаяния, выдвигают два взаимосвязанных критерия, которые являются необходимыми условиями подлинности и плодоносности покаяния. Первый критерий состоит в том, что человек должен стоять, ожидая начала своей исповеди так, словно сразу после исповеди к нему придет смерть. Такое трепетное, трезвенное отношение способствует тому, чтобы человек не просто перечислял свои грехи, а чтобы сердце человека было сокрушенно и смиренно. И параллельно – стоять так, как будто сразу после исповеди человек приходит на Страшный Суд, на котором грехи, исповеданные искренно, от всего сердца, на Страшном Суде не вспоминаются. По этой причине Церковь и установила так называемое поминовение усопших, т. е. память смерти, и память Страшного Суда совершать в дни, от которых уже недалеко до святого Великого поста.
Первый вопрос, который приходит в голову, такой: почему, когда человек умирает, он не попадает сразу же на Страшный Суд? Ведь он уже во время земной жизни сделал все хорошие и плохие дела, по которым его можно судить. Второй вопрос состоит в том, что если человек опять-таки во время своей земной жизни сделал все, что мог, хорошего и плохого, зачем тогда устраивать родительские субботы, подавать записочки о упокоении, молиться за усопших дома и т. д.? Что мы можем исправить по отношению к этим усопшим людям? Но Предание святой Церкви наставляет нас, чтобы мы обязательно молились за усопших, говорит о том, что Страшный Суд будет только тогда, когда прекратится бытие этого мира и будет иметь место всеобщее воскресение мертвых. И ответ на поставленные вопросы таков: человек будет судиться не только по делам, словам и мыслям, которые он успел осуществить во время своей земной жизни, но и по тем хорошим или плохим плодам, которые принесли другие люди, связанные с этим человеком родственными или иными узами. Самый простой пример – это дети и родители, потому что, конечно, люди во многом себя реализуют самостоятельно, но во многом они реализуют и те наставления, программы и заповеди, которые получили от родителей. Разумеется, не только от родителей, все люди влияют друг на друга самым разным образом. И это влияние бывает и худым, и благим. Поэтому, когда человек молится о ком-то, то если он молится с благодарностью к нему, не обязательно ему быть многоречивым в этой молитве, но сердце должно иметь память того благого, чем он обязан тому человеку, за которого молится. И это свидетельство любви, конечно, восходит к престолу Бога, Который есть Любовь. Если же речь идет об участи души человека, который вызывает беспокойство, то эта молитва в некотором смысле выражает готовность если не искупить, потому что не может человек своей силой искупить грехи другого человека, но проявить любовь и соучастие через просьбу о прощении. Поэтому молитва, которую один человек приносит за другого, прямо или косвенно, через много столетий после кончины их обоих вносит вклад в окончательный суд. Вот по этой взаимной связанности людей имеет место то обстоятельство, что окончательный суд будет после всеобщего воскресения мертвых.
Это относится особенно к священникам, учителям, воспитателям – тем, кто сеет семена в других людях. И то, какие плоды – благие или худые – произрастут из этих семян, скажется на окончательном суде над этими людьми. Это ответ на вопросы, почему надо молиться за усопших и почему Страшный Суд будет осуществлен только после всеобщего воскресения мертвых.
Теперь что касается самого Страшного Суда. То, что по этому поводу говорит Господь, казалось бы, настолько ясно, что никаких вопросов не вызывает. Смысл читаемого в церкви Евангелия (Мф. 25, 31—46): когда придет Сын Человеческий во славе Своей, соберутся перед Ним все народы, тогда Он отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов. И дальше будет судить положительно или отрицательно, кратко говоря, в зависимости от того, милостивы были эти люди к своим близким или нет: «Был болен и посетили Меня» или «Был болен и не посетили Меня». И когда Его спросят, соответственно, спасенные и погибшие, как же это было, когда мы Тебя никогда не видели, то Он скажет: «Поскольку вы это сделали (или не сделали) одному из малых сих», т. е. близких вам людей, «значит сделали (или не сделали) Мне». Все очень просто: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5, 7).
Но опять возникает несколько вопросов у любопытных. Если все так просто, зачем вообще громада того, что связано с церковной жизнью? Зачем поститься, молиться, ходить в церковь, читать Евангелие и причащаться Святых Христовых Таин, и т. д., и т. п., когда все это не будет предметом Страшного Суда? А предметом Страшного Суда, как ясно из этой притчи, будет очень простая вещь – милостивы мы или не милостивы. Ответ на этот вопрос состоит в том, что через пост, через молитву, через таинства Святой Церкви, через все то бесконечно многое, что нам дает Церковь, человеку преподается помощь к тому, чтобы он стал милостивым. И это, собственно, является критерием подлинности или искаженности того пути, которым идет человек. Казалось бы, другой ответ на этот вопрос дает, скажем, преп. Серафим Саровский, когда он говорит, что целью или критерием христианской жизни является благодать Святого Духа. Но эти вещи неотделимы друг от друга. Если человек имеет подлинную благодать Святаго Духа, то его сердце является милостивым. Подлинное милосердие человека указывает на то, что это человек благодатный. А у человека, не живущего церковной жизнью, нет всех тех ресурсов, которые идут от Бога для того, чтобы стать милостивым в той полноте, в какой милостивы были святые, в какой Всемилостивым является Бог.