Беседы о журналистике
Шрифт:
Писали ли о суде правые газеты? Да, писали. Но как?
Английская "Гардиан" едва ли не весь материал по итогам заседания посвятила описанию того, как были одеты судьи, за какими столами они сидели, как им удавалось преодолеть языковой барьер. Внешние детали не оставили "места" для изложения существа обвинения и процесса.
Органы западногерманской печати об этом событии просто молчали. Они сочли Страсбургский суд событием не столь важным. Гораздо существенней новая марка пива, которую в те дни усиленно рекламировали аршинные объявления в газетах.
Из французских буржуазных газет лишь "Монд" посвятила 33-строчную заметку открытию
"Фильтры" газетных страниц неумолимы. Но кто или что маневрирует ими? Быть может, всего лишь то злая, то добрая воля самих впечатлительных журналистов? Сегодня выделил крупным планом одно, завтра - другое?
Да, доля личных пристрастий в этом труде велика, но все же она не главенствует. И "фильтрами", и самими пристрастиями "заведует" классовый интерес. А его представляет, как правило, политическая организация, направление, партия. Контрастные классовые интересы рождают контрастное содержание буржуазной и коммунистической журналистики. За газетной строкой встает мир породивших ее общественных отношений. И содержание этой строки всецело зависит от характера данного общества. Остановить, замолчать, пресечь, отвратить победный шаг социализма - одно стремление. Второе отстоять, расширить, укрепить борьбу за бесклассовое общество свободных, равных, счастливых людей.
Вот делегация американских журналистов путешествует по нашей стране, пользуется гостеприимством и дружелюбием, выражает намерение объективно рассказать об увиденном американской аудитории. Но по возвращении в Соединенные Штаты иные мотивы звучат в печати.
Политический редактор "Феникс газетт" Дж. Колби подробно описывает недостатки снабжения и обслуживания и ни слова не говорит об основных впечатлениях от поездки по стране. В номере "Феникс газетт" от 4 декабря 1976 года он тщательно перечислил то, что должен срочно освоить Советский Союз: это бумажные спички, занавески для душевых, пиво более низкой, чем комнатная, температуры, надежные открывалки для бутылок, яичницу с беконом и т. д. и т. п. Все это описывается с ощущением полного права третьестепенными бытовыми подробностями скрыть картину жизни гигантской страны. Таковы сегодняшние "фильтры".
К. Маркс, Ф. Энгельс, В. Ленин не раз говорили об этой особенности журналистской профессии. Они размышляли далеко не абстрактно - на опыте собственного профессионального труда в журналистике. Классовую обусловленность отбора, оценки, отражения событий эти мыслители обозначили словом партийность.
Коммунистическое понимание принципа партийности В. Ленин расшифровывал так: "...для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела". Таков истинно коллективистский, гуманистический критерий для формирования на газетной полосе "истории мира за одни сутки". Тем важнее события для жизни, истории, журналистики, чем сильнее влияние их на строительство коммунизма в мире, в стране.
Профессиональные сложности не кончаются на этом пороге. Редактор французской коммунистической газеты "Юманите" Р. Андриё размышлял о них так: "Приняв этот принцип за основу, не всегда, однако, легко его проводить в жизнь, ибо правда не так проста. Надо еще научиться отличать основное от второстепенного".
Учат опыт, теория, повседневная практика журналистики.
– В каждой профессии есть подводные рифы, места нередких кораблекрушений. Наверное, и в журналистике...
– Да, кораблекрушения происходят...
Журналист отнюдь не "вольным художником" раскатывает по стране и за ее пределами. Он всегда полпред той или иной редакции, той или иной политической силы, борец за коммунистические идеалы в странах социалистического лагеря, уполномоченный буржуазного бизнеса в большинстве газет капиталистических стран.
Без понимания экономических и политических устоев общества бессмысленно даже пытаться понять существо журналистики; без твердого убеждения стать политическим борцом нельзя овладеть профессией. Издали не всегда удается представить те скрытые требования мастерства, о которых М. Калинин, напутствуя молодых журналистов, говорил так: "Газетная работа самая трудная из всех литературных работ. Она трудна непрерывностью выхода газеты, краткостью времени для оформления, постоянной спешкой в работе. Наконец, она трудна тем, что газета должна иметь свое суждение по всем непрерывно возникающим практическим вопросам государственной и общественной жизни. Мало того, она должна быть ведущей и направляющей силой, сосредоточивающей общественное внимание на важнейших в данный момент событиях и явлениях".
Суровым профессиональным истинам противостоят иллюзии. Первое место по агрессивности, да и живучести тоже, держит миф о "свободе печати". Его отголоски в таких благозвучных тезисах: "Печать - четвертая власть в государстве" или "Журналистика - пятая великая держава на политической карте мира".
О чем вещают эти высокопарные фразы? О политической "беспристрастности" журналистских публикаций, о "надпартийности", "надклассовости", даже "надгосударственности" содержания массовой информации. Иллюзии тешат. И тешат многих. Не только простаков-обывателей, но подчас и очень неглупых специалистов. Но лишь до поры, до времени. Американский журналист и писатель Р. Сильвестр описывает в романе "Вторая древнейшая профессия" трагическую историю жертвы подобных иллюзий - судьбу журналиста Н. Горса. Вот он, полный светлых замыслов, "с душой, открытой для добра", сообщает редактору отдела свой план выступлений газеты по благоустройству жилищ бедняков.
"Редактор отдела отвернулся и стал смотреть в грязное окно на движущиеся где-то внизу, по реке, суда.
Беспокойно поерзал на стуле.
– Нам придется бросить эту жилищную кампанию, - сказал наконец он.
– Бросить?
– едва не вскрикнул Горе.
– Господи помилуй, да почему же?
Редактор перевел взгляд на него и криво улыбнулся.
– Сынок, - сказал он, помолчав.
– Есть вещи, которых мы просто не можем себе позволить. Не можем, потому что наша газета дышит на ладан. Да боже ты мой, у нас и без того вечная грызня с отделом рекламы, где уж нам опять с ним связываться.
Горе был ошеломлен. Так ошеломлен, словно редактор признался ему в государственной измене или в совращении собственной дочери.
– Вы хотели сказать, что отдел рекламы может приказать вам выкинуть материал?
Редактору было явно не по себе.
– Вы слишком все упрощаете, Нед, - сказал он, избегая его взгляда. Просто на нас беспрерывно наседают. Если бы мы крепче держались на ногах, так, может, и смогли бы этому противиться. При нынешнем положении это невозможно. Мне было предложено прекратить кампанию, и я ее прекращаю. Больше ничего не остается.