Беседы с ангелом по имени Билл

Ханьян Микаэл

Здравствуй, милая. – Привет, дорогой. Наше общение стало не таким многословным, но куда более содержательным. Из него стал уходить шум и начал появляться звук. Я не могу передать это словами, но во мне зазвучал другой голос, общий для нас обоих. Этот голос был знаком ей от природы; мне же пришлось долго прислушиваться к нему, прежде чем я начал воспринимать – и понимать – его особую мелодию. Я не оговорился: я до сих пор не могу понять, на

что это было похоже – речь, журчание ручья или простой, но мелодичный напев. Как бы то ни было, однажды услышав его, я уже не хотел с ним расставаться.

Наши отношения были далеко не идеальными, но каждый раз причиной размолвок была утрата этой способности прислушаться к моему внутреннему голосу.

Я никогда не рассказывал Лиз о своих беседах с ангелом – для нее я просто уходил на дневную прогулку или выскакивал подышать перед сном. Но я с удовольствием делился с ней многим из того, что услышал от Билла. Я рассказал ей о сказках, глубоководных батискафах, маленьких пришельцах и розовых очках. Она улыбалась, хмурилась, смеялась или краснела от смущения. Она была моим вторым ангелом, самим своим существованием подтверждавшим истины, раскрытые Биллом.

Я был счастлив.

Вход и выход

Глава семнадцатая, в которой Билл и Макс разговаривают о смерти.

Прошло больше месяца, прежде чем я снова встретился с Биллом, причем на этот раз инициатива исходила от ангела.

Мы сидели на скамейке и ежились от холода. Точнее, ежился я: Билл, казалось, не замечал колючего ветра и въедливой ноябрьской сырости. Он не только не поднял свой большой воротник, чтобы защититься от ветра, но и периодически снимал свою шляпу и даже начинал ею обмахиваться. Я никогда не видел его без шляпы и был удивлен, обнаружив солидную плешь и маленький хвостик, удерживавший остатки волос.

Тема была под стать погоде: смерть. Но не в личном плане – как на наших первых встречах, когда мне пришлось сочинять свой собственный некролог, – а, так сказать, в философском смысле. На этот раз тема была мне известна: ангел сообщил мне об этом заранее, появившись на пару минут во время одной из моих вечерних прогулок. Поэтому я решил подготовиться и в течение нескольких дней просмотрел все, что нашел в своей библиотеке – от «Книги Мертвых» до «Хроник Харона». Правда, вскоре выяснилось, что всё это было зря.

– Должен тебе сообщить, – начал Билл, – что с продвинутыми подопечными мы вообще об этом не говорим.

– Ну, конечно: мы не продвинутые, куда уж нам.

– Тебя это касается не больше и не меньше большинства других людей, так что комплексовать не нужно. Ангелы ведь работают не только на этой планете.

– Ладно, утешил.

– Моя цель – не утешить, а показать и научить видеть.

– Ладно, ладно. Уже понял.

– А вот сейчас мы увидим, понял или нет. Скажи мне: что такое смерть?

– Ну, это как бы конец.

– Конец чего?

– Вообще-то, жизни.

– Ну, вот, так я и думал. Для вас основной смысл, связанный со смертью – это прекращение. Так что ничего ты пока не видишь, и в этом ты не одинок.

– Я весь внимание.

Ангел натянул шляпу.

– Смерти – нет. Именно поэтому этот вопрос исключается из многих программ, кроме самых начальных.

– А что же тогда есть? Вот был человек – и нет его! Что же с ним произошло?

– Согласен: в прежней форме человека больше нет. Но форма – это ведь еще не все! Человек – это три больших уровня, и радикально трансформируется только один из них, материальный.

– Так что же происходит при том, что называется смертью?

– Происходит целый ряд вещей, истинных и иллюзорных.

– Иллюзорных?

– Конечно. В каком-то смысле смерть – это большая иллюзия, ведь вам только кажется, что человек умирает, то есть перестает существовать. На самом деле он просто уходит из этого мира в другой.

– Уходит?

– Да, или выходит. Это точнее, потому что рождение и смерть – это две двери: через одну вы входите в этот мир, через другую – выходите. Вход и выход.

– Пусть так. Ты сказал, что основные изменения происходят с материальным телом. А как насчет разума и духа?

– Разум получает новый субстрат и продолжает действовать, в принципе, как и раньше: думать, чувствовать, помнить, мечтать, любить, поклоняться. А дух – тот вообще не изменяется, потому что ему никакие субстраты не нужны.

– Но почему же прикосновение к смерти приводит к таким переживаниям? Горючие слезы, крушение надежд и планов – мало кто воспринимает смерть как-то иначе.

– Верно, потому что в основе этих переживаний лежит эгоистическое начало.

– Эгоистическое?

– Конечно. Вам жалко себя. А умершего жалеть не нужно. В большинстве случаев за него можно только порадоваться: ему не больно, не страшно и очень покойно. Кстати, до этой мысли – мысли об эгоистическом начале скорби – ты дошел сам еще в начале нашего знакомства.

Билл посмотрел на меня хитрым взглядом, и я вспомнил свои «домашние задания», связанные с написанием некролога.

– Но это не всё, – продолжал ангел. – Тут, как всегда у людей, не обходится без мошенничества. А вернее, без великого мошенника – страха.

– Почему – мошенника?

– Потому, что он заставляет принимать фантомы за реальность. Потому что парализует волю, навязывая вместо этого свои решения. Потому что коварно использует то самое свойство разума, о котором мы уже говорили: усиливать доминантное состояние. У тебя появляется сомнение – страх превращает его в беспокойство, возникает беспокойство – страх превращает его в панику. Страх специализируется только на негативных амплификациях.