Бешенство
Шрифт:
И вот теперь Тоби стояла у задней двери и оглядывала сад, разросшийся так, что не было видно мощеных дорожек. Что-то зашуршало среди цветов, и в поле зрения появилась соломенная шляпка. Элен, стоя на коленках, ковырялась в земле.
— Мамочка, я дома.
Шляпка запрокинулась, открыв круглое загорелое личико Элен Харпер. Увидев дочь, она помахала ей; рука ее что-то сжимала. К тому времени, как Тоби прошла через двор и шагнула в заросли переплетенных стеблей, мама поднялась на ноги, и Тоби увидела, что у нее в кулачке зажат пучок одуванчиков. По иронии судьбы в этом состояла одна из особенностей
— Брайан говорит, ты еще не ела, — сказала Тоби.
— Мне кажется, ела. А разве нет?
— Ладно, я собираюсь приготовить завтрак. Не хочешь пойти в дом и позавтракать со мной?
— Но у меня еще так много дел. — Элен со вздохом оглядела клумбы. — Я наверно, никогда не смогу все закончить. Ты видишь вот это? Эту гадость?
Она помахала зажатой в кулачке вялой зеленью.
— Это одуванчики.
— Да. Они везде. Если я их не повыдергиваю, они полезут дальше, вон в те фиолетовые. Как ты там их называешь…
— Фиолетовые? Честно, мам, даже и не знаю.
— Все равно, места ведь больше не будет, значит, придется все расчищать. Это борьба за место. Так много дел, и вечно не хватает времени.
Она придирчиво оглядела сад, ее щеки раскраснелись от солнца. «Так много дел, и вечно не хватает времени». Это была типичная присказка Элен, прямо-таки мантра, уцелевшая после распада остальной части памяти. Почему только эта фраза сохранилась в сознании? Неужели жизнь овдовевшей матери двух дочерей до такой степени сдавливалась узкими рамками времени, бременем неисполненных дел?
Элен опустилась на колени и снова принялась копаться в земле. Что она искала, Тоби не знала, наверное, снова ненавистные одуванчики. Тоби подняла глаза и увидела, что на небе ни облачка, день выдался приятный и теплый. Элен можно спокойно оставить тут и без присмотра. Калитка заперта, сама Элен выглядит вполне довольной. Здесь она обычно и проводит летние деньки. Тоби сделает ей сандвич и оставит на кухонном столе, а потом пойдет спать. В четыре часа пополудни она проснется, и они с Элен вместе пообедают.
Она услышала, как отъехала машина Брайана. В половине седьмого он вернется, чтобы остаться с Элен на ночь. А Тоби снова уйдет на свое обычное дежурство в клинику.
«Так много дел, и вечно не хватает времени». Эта мысль стала мантрой и для Тоби. Что матери, что дочери — обеим вечно не хватает времени.
Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Вызванный утренней нервотрепкой адреналин выветрился, и теперь усталость каменной глыбой навалилась на плечи. Тоби знала, что ей лучше сразу пойти спать, но шевельнуться не было сил. Она продолжала наблюдать за матерью, думая о том, как молодо та выглядит, похожа, скорее, на круглолицую девочку в панамке, чем на пожилую женщину. На девочку, которая радостно лепит куличики из земли.
«Теперь мама — я», — пронеслось в голове у Тоби. И как любая мать, она внезапно осознала, насколько быстро летит время, проносятся мгновения.
Она присела на корточки рядом с мамой.
Элен покосилась на нее, в голубых глазах мелькнуло удивление.
— Тебе что-то нужно, дорогая? — осведомилась она.
— Нет, мамочка. Я просто подумала, что надо помочь тебе и выдернуть несколько сорняков.
— О! — Элен улыбнулась и, подняв испачканную в земле руку, убрала с щеки Тоби выбившуюся прядь. — А ты уверена, что знаешь, какие дергать?
— Ты же мне покажешь?
— Вот. — Элен мягко подвела руку Тоби к пучку зелени. — Можешь начать с этих.
И встав на колени бок о бок, мать и дочь принялись дергать одуванчики.
5
Ангус Парментер запустил беговую дорожку и почувствовал, как резиновая лента слегка дернулась у него под ногами. Он ускорил шаг до бодрых одиннадцати километров в час. Пульс его тоже участился — это было видно на небольшом цифровом мониторе, прикрепленном к поручню тренажера. 112, 116, 120. Надо заставить сердце вкалывать и кровь струиться в жилах! «Встряхнись! Вдох-выдох, вдох-выдох. Пусть мышцы поработают».
На экране, который висел прямо перед глазами, чтобы разнообразить тренировку, плыли булыжные улочки греческой деревни. Однако взгляд Ангуса был прикован к цифровому монитору. Он следил, как пульс подползает к 130. Наконец нужная частота сердечных сокращений достигнута. Он постарается удержать ее в течение следующих двадцати минут, даст себе хорошую нагрузку, чтобы улучшить кислородный обмен. Затем поостынет, позволив своему пульсу постепенно упасть до сотни, затем до восьмидесяти, затем и до его обычной частоты покоя в 68 ударов. После этого настанет время «Наутилуса» — тренажера для верхней половины тела, а потом — водные процедуры. К тому времени пора будет идти на обед — обезжиренная, богатая протеинами и грубой клетчаткой пища подается в местной столовой. Вместе с едой он примет и несколько обычных пилюль: витамин Е, витамин С, цинк, селен. Арсенал чудесных средств, удерживающих годы в узде.
Пока все это, похоже, действует. В свои восемьдесят два Ангус Парментер чувствовал себя хорошо как никогда. И с наслаждением вкушал плоды своих трудов. Он без устали вкалывал, чтобы нажить свое состояние, — гораздо больше, чем любой из этих хлюпиков. У него были деньги, и он намеревался жить, пока они не кончатся — все до последнего цента. Пусть следующее поколение само для себя зарабатывает. Настало его время пожить в свое удовольствие.
После обеда он сыграет в гольф с Филом Дорром и Джимом Бигелоу, его друзьями-соперниками. Затем у него есть возможность прокатиться на принадлежащем Казаркину Холму микроавтобусе в город — сегодня вечером они собирались на «Кошек» в театральный центр «Вонг». Наверное, он слиняет. Пусть дамочки тащатся от выводящих рулады кисок, это не для него; как-то раз он уже видел это шоу на Бродвее, и этого больше чем достаточно.
Он услышал, как рядом затарахтел велотренажер, и обернулся. Джим Бигелоу яростно крутил педали. Ангус кивнул:
— Привет, Джим.
— Здорово, Ангус.
Некоторое время они потели рядом, сосредоточенные на тренировке, а потому молчаливые. На экране виды греческих улочек сменились грязной дорогой в тропическом лесу. Сердечный ритм Ангуса непоколебимо держался на 130 ударах в минуту.
— Ты что-нибудь уже знаешь? — спросил Бигелоу, перекрикивая стрекот велосипеда. — Насчет Гарри?