Бешенство
Шрифт:
— Джейн! — заорала она.
Из соседней двери опасливо показалась женская голова.
— Я ищу Джейн Нолан, — объяснила Тоби.
— Перестаньте долбить в дверь. Ее здесь нет.
— Когда она вернется?
— А вы кто?
— Я просто хочу понять, когда вернется Джейн.
— Откуда мне знать? Я уже давно ее не видела.
Дверь захлопнулась.
Тоби страшно хотелось запустить камень в окно Джейн. Последний раз треснув кулаком по двери, она вернулась в машину.
Тут-то она и осознала все по-настоящему. Кома Элен. Злобное отчуждение
Тоби тронулась с места. «Куда мне ехать? Куда?»
Она направилась к дому Брайана. Он поддержит ее. Брайан был у нее, когда Элен обожглась, он будет ее свидетелем, он единственный знает, как она была предана маме.
Однако Брайана дома не было, по словам его приятеля Ноэля, открывшего дверь, он будет на работе до половины пятого. Может, Тоби не откажется от кофе? Или выпить чего-нибудь? «Похоже, вам стоит присесть».
То есть он хотел сказать, что Тоби выглядит премерзко.
Она отказалась. За неимением других дел она поехала домой.
Полицейской машины уже не было. Трое соседей разговаривали, стоя на тротуаре перед ее домом. Увидев автомобиль Тоби, они обернулись и посмотрели на нее. Но когда она въехала на дорожку, ведущую к дому, они разошлись в разные стороны. Трусы. Почему бы просто не спросить, бьет ли она свою мать.
Тоби заскочила в дом и хлопнула дверью.
Тишина. Элен нет. Никто не бродит по саду, никто не смотрит мультфильмы.
Тоби села на диван и закрыла лицо руками.
15
— У меня будет девочка, — сказала Анни, нежно поглаживая одеяло на животе. — Я хочу, чтобы это была девочка. Понятия не имею, что делать с мальчиком. Не знаю, как его правильно воспитать. В наше время так трудно встретить мужчину, которого правильно воспитали.
Они лежали рядышком в темноте на кровати Анни. Комната освещалась лишь светом уличного фонаря. Время от времени к нему добавлялся движущийся косой свет фар проезжавших мимо автомобилей, и Молли удавалось мельком разглядеть лицо Анни, которая лежала на подушке, невозмутимо глядя в потолок. В постели рядом с Анни было тепло. Они сегодня постелили свежее белье; а до этого вместе сидели в прачечной самообслуживания, хихикая и листая старые журналы, пока все стиралось и сушилось. Теперь, когда Молли поворачивалась, она чувствовала запах стирального порошка. И запах Анни.
— Откуда ты знаешь, что будет девочка? — удивилась Молли.
— Ну, врач может сказать наверняка.
— Ты была у врача?
— Я не хотела возвращаться к тому. Мне там не понравилось.
— Так откуда тогда ты знаешь, что это девочка?
Анни снова принялась поглаживать живот.
— Просто знаю. Та медсестра, с которой я познакомилась, сказала: когда у матери такое чувство, по-настоящему сильное, она никогда не ошибается. Значит, это девочка.
— А я ничего про своего не чувствую.
— Может, для твоего еще слишком рано, Молли.
— Я вообще к нему ничего не чувствую. Знаешь, он пока, наверное, просто не кажется мне человеком. Как будто просто жир выпирает. Разве я не должна чувствовать любовь или что-то в этом духе? Ну, то есть, разве так не полагается?
Молли повернулась и посмотрела в лицо Анни, чей профиль выделялся на фоне тусклого уличного света.
— Что-то все-таки ты должна к нему чувствовать, — мягко возразила Анни. — Иначе зачем ты его оставила?
— Не знаю.
Молли почувствовала, как под одеялом Анни взяла ее за руку. Они лежали, сплетя пальцы и синхронно дыша.
— Я не знаю, что я делаю и зачем, — проговорила Молли. — Я что-то совсем запуталась. А потом, когда Роми избил меня, я так на него обиделась, что не стала выполнять его приказ. Поэтому я туда и не пошла. — Она помедлила и снова посмотрела на Анни. — А как это делают?
— Что делают?
— Ну, избавляются от ребенка?
Анни пожала плечами.
— Я только один раз такое делала. В прошлом году, когда меня Роми туда послал. Там были эти люди, все в синем. Они со мной не разговаривали, просто велели залезть на стол и помалкивать. Затем дали что-то вдохнуть, а потом я только помню, что проснулась. Уже снова похудевшая. Пустая…
— Это была девочка?
Анни вздохнула.
— Не знаю. Меня посадили в машину и снова отправили к нему.
Анни отпустила руку Молли, и это отстранение было не просто физическим. Она отдалилась, спряталась в свою раковину, где было место лишь для нее и ребенка.
— Молли, — сказала Анни после долгой паузы. — Знаешь, ты не должна тут оставаться.
Слова, пусть даже прозвучавшие очень мягко, нанесли сокрушительный удар.
Молли повернулась на бок, лицом к Анни.
— Что я сделала не так? Скажи мне, что?
— Ничего. Просто так больше продолжаться не может.
— Почему нет? Я буду тебе помогать. Буду делать все…
— Молли, я говорила, что ты можешь остаться на несколько дней. Прошло больше двух недель. Милая, ты мне нравишься и все такое, но господин Лоренцо, он заходил ко мне сегодня. Выговаривал мне, что у меня кто-то живет. Сказал, что в нашем договоре это не предусматривалось. Поэтому я не могу позволить тебе остаться. Здесь слишком мало места для двоих. А когда у меня появится ребенок…
— Но ведь до этого еще не меньше месяца.
— Молли, — голос Анни прозвучал ровнее и тверже. — Тебе надо найти себе квартиру. Я не могу оставить тебя здесь.
Молли повернулась к Анни спиной. «Я думала, мы можем стать семьей. Ты и твой ребенок. Я и мой. И никаких мужиков, подонков этих».
— Молли! С тобой все в порядке?
— Все отлично.
— Ведь ты меня понимаешь?
Молли устало дернула плечом:
— Наверное.
— Это же не прямо сейчас. Поживи еще несколько дней, подумай, куда пойдешь. Может, попробуешь еще раз позвонить маме.