Бесконечная дорога
Шрифт:
— Да, и без магии тут не обошлось, — отметил Каридан. — Это было бы идеальное место для хранения тел триггов, оставшихся тут со времен нападения.
— И для ритуала по сотворению зверолюда, — тихо добавила Анэко.
— Надо осмотреть пещеру, — подытожила Айви. — Если Мараны там нет, будем думать, что делать дальше.
— Скорее всего, она там, — вздохнула травница.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что если бы я ненавидела себя, я бы тоже забилась в самую глубокую, самую темную нору и не вылезала оттуда до скончания веков.
Они все знали, что Марана, если это действительно она и она все еще жива, опасна. Она убила сотни людей и обратила в бегство половину города — это уже дурной знак. Но вместе с тем, она напала всего один раз, а потом десять лет сдерживалась. Это дарило надежду на то, что от ее человеческого мозга еще что-то осталось.
И все равно Айви предпочла бы, чтобы с ней пошли не все. Например, только Итерниал — уж он-то сможет защитить себя! Ей казалось, что остальные чудовищно рискуют, даже больше, чем обычно. Будь ее воля, она бы и вовсе позабыла про Марану и побыстрее покинула Синх-Атэ. Но Айви подозревала, что если она попытается сделать это, Антара тут не напомнит о себе.
Ясновидящая была ей нужна, а эта проклятая змея умела добиваться своего.
Поэтому они направились к горе все вместе, на рассвете, когда город только-только начал просыпаться. Эсме добыла им длинные плащи, под которыми можно было надежно спрятаться от посторонних взглядов, а к такой большой группе и вовсе никто не рисковал приставать.
Гора располагалась в отдалении от города, отделенная от домов несколькими крупными валунами. Айви подозревала, что это не случайность: если колдуны и правда охраняли гору, они сделали бы все, чтобы людям просто не хотелось бывать здесь. Да и зачем селиться возле этой голой каменной глыбы, с которой наверняка сходили грязевые потоки при каждом шторме?
Айви же эта гора казалась черной башней, построенной для хранения запретных тайн. Она, лишенная окон, а значит, вечно темная внутри, была напоминанием о прошлом, которое не все могли понять. А может, и предупреждением для тех триггов, что остались в живых: не выходите на берег, не напоминайте о себе, и только тогда вас не тронут.
Как бы то ни было, никакой пещеры здесь не оказалось. Может, гора и была полой внутри, Итерниал редко ошибался. Но входа туда не было, колдуны наверняка использовали магию — в те времена, когда она еще была не запрещена. А как попасть внутрь, если любое, даже простейшее, заклинание будет мгновенно замечено кристаллами?
— Что будем делать? — растерялась Айви.
Итерниал бегло осмотрел крутой склон и указал на огромный, размером с целый дом, валун.
— Вот этого здоровяка надо сдвинуть, — сказал он. — За ним, скорее всего, вход.
— Очень может быть, — подтвердила Эсме. — Я чувствую там странное движение воздуха! Но как мы его сдвинем без магии?
Ей никто не ответил, но по насмешливому взгляду Анэко можно было все понять и без слов.
Травница и Каридан подошли к валуну, переглянулись и одновременно толкнули его. Камень сдвинулся так легко, словно был сделан из сухой травы — он отлетел в сторону, и его падение в море смогли остановить только другие валуны.
И это не было магией, а значит, они ничем не рисковали. Анэко и Каридан давно уже не были людьми, их тела полностью изменились, в них таилась сила, о которой они прежде и мечтать не могли. Скорее всего, каждый из них смог бы сдвинуть этот валун самостоятельно, а для двоих это было даже слишком просто.
За камнем действительно скрывался вход в пещеру — огромный пролом, за которым таилась тьма. Оттуда шел странный запах, а еще — чувство смерти, и Айви вдруг показалось, что она стоит перед древним склепом. Ей совсем не хотелось туда соваться, но она пересилила себя. Она чувствовала: Антара уже проснулась и наблюдает за ней из окон того самого призрачного дома.
Эсме раздала всем небольшие переносные лампы. Такие использовались в здешнем порте, и не было смысла даже спрашивать, где девушка их взяла. Лампы были наполнены мутной маслянистой жидкостью, в которую опустили плотную бечевку. Бечевка горела ярко и медленно, наполняя мир вокруг себя бледно-желтым светом.
Айви не знала, можно ли использовать магию, отразится ли это на серых кристаллах в городе. Скорее всего, да, ближайшая улица прямо за грядой камней. Поэтому все они, могущественные магические формы жизни, были вынуждены двигаться вслепую.
Им пришлось пройти совсем недалеко, всего-то повернуть за изгиб тоннеля, и они увидели их — триггов. Айви никогда раньше не видела этих существ, даже не слышала о них, но теперь, в этом зале, сразу же узнала.
Они действительно были огромными: внутри каждого белесого скелета можно было поселиться и жить, как в отдельном доме. Собственно, кто-то так и сделал, и это поражало даже больше, чем истлевшие останки древних ящеров. Величественные кости, способные привести в ужас любого человеческого воина, кто-то использовал как самые обычные комнаты.
Сюда, похоже, годами стаскивали мебель из опустевших домов Синх-Атэ — новую и старую. В одном скелете стояла кровать, со всех сторон завешанная тряпками и укрепленная ножкой от другой кровати. Чуть поодаль располагался рабочий кабинет с парой столов и ветхими стульями. Был тут и очаг с кухонной утварью, и скелет, хранивший его, был изрядно закопчен. В пещере обнаружились книги, старая одежда, детские игрушки, мелкие магические артефакты, давно потерявшие свою силу, горшки и ящики с едой, а еще — картины.
Одна из них занимала отдельную «комнату» — самый большой из скелетов. Напротив картины стояло кресло, можно было сесть в него и часами, если не днями, смотреть на это изображение.
Картина оказалась портретом молодой пары — такие по традиции служили памятью о свадьбе. Двое становились рядом, чуть приобнявшись, но, конечно, не слишком страстно, иначе это было бы неприлично. Такими художник должен был сохранить их для будущих поколений.
На этом портрете был изображен мужчина со светлыми волосами и лазурными глазами, улыбчивый, совсем юный — только-только переставший быть ребенком. А рядом с ним стояла женщина в дорогом платье, расшитом золотом, но от нее почти ничего не осталось: кто-то вырвал кусок холста, на котором было нарисовано ее лицо. Казалось, что хозяин пещеры хотел сберечь лишь изображение мужчины, а его жена стала досадным дополнением.