Бесконечная одержимость

Джеймс М. Р.

Я тяжело сглатываю, внезапно представляя себя развалившейся на одной из них. Не знаю, от чего это происходит — от страха или от желания, но у меня заминка в дыхании и внезапный всплеск пульса.

— Ты в порядке? — Спрашивает Джаз, наклоняясь ко мне, и я киваю, во рту пересохло.

— Мне нужно выпить. — Я начинаю идти к бару, Джаз остается рядом со мной, как она и обещала. Бармен подходит сразу же — здесь еще не так много народу, для вечера пятницы — это еще относительно рано. Это красивый мужчина с темными волосами — по крайней мере, красивый, насколько я могу судить. Белая театральная маска закрывает одну половину его лица в стиле «Призрака Оперы», оставляя вторую половину голой. Один голубой глаз весело сверкает на меня, а половина его рта, которую я могу видеть, кривится в улыбке.

— Что я могу предложить вам, дамы? — Спрашивает он, его голос глубокий и богатый, и по моему позвоночнику пробегает дрожь.

— Джин с тоником. Два лайма. — Я возвращаюсь к своему обычному заказу в баре, когда мне хочется чего-то, кроме вина, мне нужно что-то знакомое в этом месте. Что-то, на что я могу рассчитывать, что мне обязательно понравится. И сейчас мне определенно нужно что-то покрепче вина.

— Золотая лихорадка для меня. — Говорит Джаз, опускаясь на барный стул справа от меня.

— Что это? — Я с любопытством смотрю на нее, пока она наклоняется вперед, опираясь локтями на мраморную столешницу бара.

— Виски, мед и лимонный сироп. — Она убирает прядь волос с лица. — Немного дымный, немного сладкий.

— Мне стоит попробовать. — Говорю я без особой уверенности, я никогда раньше не пробовала виски.

Джаз хихикает, забирая свой напиток у бармена, когда он приносит их, и подталкивает мой ко мне.

— Тот человек смотрит на тебя, — тихо говорит она, поднимая бокал к губам. — В полумаске, в перчатках. Он не переставал наблюдать за тобой с тех пор, как мы вошли.

— Откуда ты это знаешь? — Шиплю я, делая большой глоток своего напитка. — На нем же маска.

— Я все еще вижу его глаза. И они были на тебе с тех пор, как мы вошли в эту дверь.

Я почти виновато опускаю взгляд на человека, о котором говорит Джаз. Я сразу же замечаю его… его невозможно не заметить. Даже в маске он обладает такой силой, которая сразу же требует внимания. Он высокий, с темными светлыми волосами. Отсюда я не могу разглядеть цвет его глаз, но я вижу его телосложение, подтянутое и крепкое под черной рубашкой на пуговицах и костюмными брюками, в которые он одет. Он слегка сдвигается, и я вижу, как напрягаются мышцы на его руках и груди, натягивая рубашку.

И Джаз права. Он смотрит прямо на меня.

— Иди и поговори с ним, — шипит Джаз.

— Я… — Я делаю еще один глоток своего напитка. — Я не знаю, смогу ли я.

— Просто попробуй. Если он оттолкнет тебя, я буду рядом. Но он смотрит на тебя так, будто хочет съесть. — Ее голос понижается. — И если ты захочешь, то он это сделает.

При этих словах меня охватывает страх. Это звучит абсурдно — мысль о том, что он может сделать такое, здесь, когда я еще даже не знаю его имени. Но он мог. Он мог сделать это на глазах у всех, или в одном из тех лож, или в отдельной комнате. Он мог бы сделать это, так и не сказав мне своего имени, а я — своего. Если бы мы оба этого хотели, я могла бы получить от него такое удовольствие, без всяких условий. Без последствий. Не видя его больше никогда. В этом есть какая-то странная свобода. Какое-то возбуждение.

Нервно облизнув губы, я соскальзываю со своего барного стула и делаю шаг к нему. Когда я приближаюсь к нему, его энергия мгновенно меняется. Мгновение назад он терпеливо наблюдал за мной, но при моем приближении он слегка выпрямляется, напрягаясь, как охотник, высматривающий добычу. По позвоночнику пробегает дрожь, в животе поднимается жар, и я останавливаюсь прямо перед ним, сжимая в руке свой напиток.

— Привет, — удается мне. Звучит ужасно неадекватно ситуации, но я не знаю, что именно должно быть открытием для встречи с незнакомцем в секс-клубе. Должен был быть инструктаж, думаю я, сглатывая смех. Может быть, брошюра.

— Привет. — Его акцент — британский, четкий и формальный, но в нем есть грубость, сексуальность, от которой по позвоночнику снова пробегает дрожь.

— Я… — Я начинаю произносить свое имя, забыв об анонимности ради привычной вежливости, которая является неотъемлемой частью меня, как вдруг его палец касается моих губ.

Я забыла о перчатках, которые заметила, когда впервые оглянулась и увидела его. Кожа прохладная на фоне моих губ, и что-то в ее необычности посылает в меня тепло, согревая изнутри. Его палец тянется вниз, и покрытый кожей кончик прижимается к моей нижней губе.

— Никаких имен. Я серьезно отношусь к своей частной жизни. Здесь все анонимно. Ты никогда не узнаешь моего имени, а я — твоего. — Его полные губы изогнулись в греховной, многообещающей улыбке. — Это часть удовольствия.

Еще одна дрожь охватывает меня. Его рука опускается, и я вдруг начинаю скучать по этому прикосновению. Ощущения кожи на моей коже. Я прикусываю губу, зацепив зубами то место, где мгновение назад был его палец, и вижу, как его глаза опускаются к моему рту.

— Могу я угостить тебя выпивкой? — Он переводит взгляд на мое запястье, ища браслеты. — Ты здесь недавно?

— А ты часто сюда приходишь? — Мои щеки вспыхивают, как только слова покидают мой рот. — О боже, это была самая глупая фраза. Я имела в виду…

— Я знаю, что ты имела в виду. — Его улыбка становится шире, на той части его лица, которую я вижу, написано веселье, но оно не направлено на меня. Он не смеется надо мной. Кажется, он искренне наслаждается моей компанией — пока что. — Выпьешь?

Я киваю.

— Да. Спасибо.

— Что-нибудь конкретное, или мне выбрать для тебя?

Мои зубы снова зацепились за губу.

— Что ты пьешь?

Он хихикает.

— Не думаю, что тебе понравится. Водка, чистая с лаймом.

Я не могу не скорчить гримасу. Я никогда не пробовала водку, но я нюхала ее раньше, и она пахнет как спирт для растирания. Не то, что я хотела бы выпить.

— Выбирай ты, — смело говорю я ему. — Но только не водку.

Улыбка становится глубже.

— Ты собираешься позволить мне выбирать все сегодня? — В его голосе снова звучит хрипотца, обещающая что-то более темное, чем позволяет его культурный британский акцент. Во мне снова вспыхивает жар, но к нему примешивается опасение.