Бесконечная одержимость

Джеймс М. Р.

Первый вопрос прост: интересуют ли меня только мужчины, только женщины или и те, и другие? Я ставлю галочку напротив «мужчины» и перехожу к следующему. Читая этот вопрос, я чувствую, как краснеют мои щеки: здесь спрашивается, какие виды сексуальной активности меня интересуют. И с самого начала это заставляет меня чувствовать себя ужасно неопытной.

У меня никогда не было анального секса. Я бы сказала, что мой опыт орального секса довольно ограничен. Конечно, у меня было много обычных половых актов, но только в трех самых простых позах.

Я не в себе.

Меня так и тянет отдать женщине анкету и отправиться домой. Но, хотя я, возможно, и скучна, я не бросаю. И мысль о том, чтобы вернуться в безопасность своей квартиры, пока Нейт будет получать непристойные сообщения и фотографии от женщин, с которыми он мне изменял, кажется хуже, чем просто быть достаточно смелой, чтобы попробовать что-то новое сегодня вечером.

Но я действительно не знаю, как ответить на эти вопросы. Меня никогда не связывали. Меня никогда не шлепали. У меня никогда не было повода задуматься о том, хочу ли я смотреть, как другие занимаются сексом на публике, или чтобы за мной наблюдали. Эта мысль вызывает во мне покалывание, но я не знаю, готова ли я к этому. А может, и никогда.

Прикусив губу, я встаю и иду туда, где блондинка нажимает на клавиатуру.

— Извините, — вежливо бормочу я, и она поднимает на меня глаза.

— О! Вы закончили? — Она улыбается, и я чувствую, как мои щеки разгораются еще больше.

— Я… нет. Я просто… я не знаю, как ответить на большинство из них. У меня нет большого опыта в таких делах. Может быть, это не то место, куда я должна идти… — Я колеблюсь, но ее улыбка не сходит с лица.

— Вот. — Она смотрит на мои документы, затем достает из корзины два тонких силиконовых браслета — один темно-синий, другой бледно-розовый.

— Темно-синий означает, что вас интересуют только мужчины. Розовый означает, что вы еще не определились со своими наклонностями и хотите исследовать их. — Она делает паузу. — Этот клуб очень эксклюзивный, мисс Уильямс. Все должны уважать ваше пространство и воспринимать любой ваш отказ именно так. Но если кто-то будет толкать вас и заставлять чувствовать себя неловко, обратитесь к одному из барменов. Безопасное слово — бриллиант. Если вы скажете его одному из них, он спросит, кто вас беспокоит, и проследит, чтобы охрана выпроводила его или ее, а вы в это время будете в безопасности. Если в какой-то момент вы почувствуете себя подавленной и вам понадобится уединиться, слева от главного этажа есть две двери, на обеих из которых изображены маски. Это тихие комнаты. Введите код — четыре нуля — и вы сможете войти и побыть в одиночестве. — Она делает паузу. — У вас есть еще вопросы или пожелания?

Я качаю головой. Я не могу ни о чем думать. Я наматываю браслеты на запястье, нервничаю, но не хочу возвращаться назад. Все, что она сказала, дало мне повод лучше относиться к этой ночи, но все еще так неизвестно. Я понятия не имею, как буду относиться ко всему этому.

— Если вы готовы, пожалуйста, сдайте свою электронику, выберите и наденьте маску, прежде чем пройти через дверь. И самое главное — приятного вам вечера в «Маскараде». — Женщина улыбается. — Этот клуб создан для удовольствия, мисс Уильямс. Вы должны получать удовольствие. Здесь нечего стыдиться.

Я знаю, что она видит румянец, окрасивший мои щеки. Дело даже не в том, что мне стыдно, а в том, что я не знаю, чего хочу. Я никогда не позволяла себе думать об этом так долго. Это всегда казалось мне бессмысленным занятием — позволять себе хотеть того, что невозможно. Я не из тех, кто фантазирует о том, чего у меня не может быть, тем более о том, чего, как мне казалось, не существует.

Но теперь мне говорят, что я могу иметь это — по крайней мере, что-то из этого. Что-то вроде этого. И я не знаю, что находится за этой дверью.

Джаз берет меня за руку, когда мы подходим к корзине с масками, и сжимает ее.

— Расслабься, — шепчет она. — Ты не обязана делать то, чего не хочешь. Но я думаю, тебе здесь понравится.

— Что ты наделала? — Шепчу я, доставая из корзины черную бархатную маску домино.

— Много чего. — Джаз злобно ухмыляется, выбирая подходящую маску.

— Наедине или на публике?

— И то, и другое. — Она смеется над моим шокированным выражением лица. — Удивительно, что немного анонимности может сделать с твоими запретами, Шарлотта. Здесь никто не знает, кто ты. Никому нет до этого дела. И никто никогда не узнает, кто ты за пределами этого места. Здесь ты вольна хотеть все, что пожелаешь. Ты вольна быть собой. Никто тебя не осудит. — Она застегивает маску, прикалывает ее к волосам, распуская их по ниточке. — Ты можешь ничего не делать. Ты можешь делать все. Все зависит от тебя.

Я чувствую прилив адреналина, когда она делает шаг вперед, толкая дверь. Я слышу ровный ритм, музыка наполняет комнату, когда мы входим. Громкость достаточно высока, чтобы создать атмосферу клуба, но не настолько громкая, чтобы я не смогла услышать звуки удовольствия, если кто-то начнет наслаждаться в открытую. Но пока не похоже, чтобы кто-то начал такое шоу.

Пока — это главное слово.

В правой части главного этажа я вижу множество предметов, которые еще не знаю, для чего будут использоваться, но мое воображение уже разгулялось. Скамьи с мягкой обивкой и кожаными наручниками, висящими спереди и сзади. Длинный мягкий стол высотой примерно до пояса. Два лакированных «икса», больше человека, у задней стены, с кожаными наручниками, висящими в местах соединения запястий и лодыжек. Рядом с ними — длинный лакированный шкаф. Я могу только представить, что там внутри.

Сам клуб прекрасно оформлен. Освещение меняется от мягкого розового до красного и туманного сияния, пол выложен мраморной плиткой. Стены завешены тяжелыми бархатными портьерами с толстыми золотыми шнурами, что придает всему главному этажу ощущение современного борделя — как раз в тему маскарада. Полукруглая барная стойка справа, отделяющая зону для танцев и общения от секции, предназначенной для «игры», покрыта черным лаком с мраморной столешницей, совпадающей со шкафами справа. Сидения слева отделаны кожей и бархатом, черным и красным, со столиками с мраморными столешницами. Танцпол выложен черной лакированной плиткой, выделяющейся на фоне мраморного пола, а в дальнем углу, наполовину скрытом за бархатными портьерами, стоит стойка диджея. И я вижу двери, о которых мне говорила блондинка, с вырезами в форме драгоценных камней на фасаде — тихие комнаты.

На второй этаж ведет винтовая лестница с перилами по всему периметру. Подняв голову, я вижу двери на этом уровне и понимаю, что это, должно быть, личные комнаты. Мой пульс учащается при мысли о том, что может произойти за этими дверями. Или что может произойти в ложах, которые я вижу в правой части комнаты, скрытых за бархатными портьерами. Это нечто среднее между публичным и частным, достаточно близко к месту, где будет проходить спектакль, чтобы оставаться частичным вуайеристом, но без абсолютного обнажения того, что в конце концов произойдет на этих скамьях.