Бесконечная война
Шрифт:
Кинжал и палаш мгновенно забрали у Алджера и передали Каирадору.
Подъехали сопровождающие. Фосрен подошёл к ним, но не удержался на ногах — то ли от потрясения, то ли от голода, — упав на колени прямо перед первым всадником.
— Ему выпала честь, — пробормотал Красный Верс. — Забирайте его.
Однако, вопреки всему, Алджер испытывал искреннюю благодарность. Облегчение гудело в его истончившихся венах. Он не увидит бойни в лесу. Не увидит, как сотни людей и тысячи голов скота разорвут на куски, сожрав сырыми — и заживо. Не увидит изнасилований, издевательств и сытых игрищ окровавленных
Он не увидит в этой толпе себя, пожирающего чужую плоть — свою законную награду…
Над растущими укреплениями имперского лагеря трудились слуги и мастеровые, их грязные, пыльные фигуры казались демоническими в свете пламени. Ковыляя позади боевого коня имперского кавалериста, Фосрен смотрел на их лихорадочную деятельность с циничным равнодушием.
Когда они приблизились к укреплениям у ворот, одноглазый разведчик увидел тяжёлых инсуриев — огромных и молчаливых. Даже полдюжины таких воинов представляли угрозу для целой армии обычных солдат, которые никак и ничем не могли пробить украшенную рунами прочнейшую броню, а здесь их присутствовали сотни. Им под силу не просто остановить подкрепление, пришедшее к Фирнадану. Им под силами уничтожить его.
Гвардия и последняя линия обороны Дэсарандеса…
Оказавшись в лагере, отряд проехал дальше — до ещё одних ворот, внутренних, которые огораживали отдельный участок, где размещался император и его приближённые. Здесь Алджера передали страже Дэсарандеса, которые и проводили его до центрального шатра, чей размер соответствовал средних размеров дому.
— Император ждёт тебя, ступай, — сказал сион, который довёл Фосрена, кивнув на вход.
«А может я и не пленник. Просто диковинка», — мелькнула короткая мысль.
Алджер поклонился сиону, затем, устало переставляя ноги, вошёл в тёмный проём.
«Хотя, скорее всего, император просто знает, что ему не стоит меня бояться. Я уже наполовину в чертогах Троицы… Осталось совсем недолго».
Прихожая была погружена во мрак, который разгоняла лишь единственная жаровня, стоявшая у стены напротив входа. Тем не менее, Фосрен без труда разглядел невзрачные холщовые стены и полное отсутствие мебели.
Поморщившись, мужчина с трудом направился вперёд, едва переставляя ноги. Он ощущал, что сердце готово разорваться в груди.
«Как-то ведь я преодолел предыдущий путь? — сам себя спросил разведчик. — Хотя будет забавно, если я упаду прямо здесь, не в силах встать, а Дэсарандес будет сидеть и ждать аудиенции, которая не состоится. Да уж, вот так шуточка!»
Алджер шёл вперёд, проходя один тёмный коридор за другим, пока не впал в некое состояние транса. Он столь глубоко ушёл в себя, что вздрогнул, когда услышал чужой голос.
— Дальше только моя спальня, — сказал ему сильный голос с лёгкой, добродушной иронией. — Но прежде чем туда идти, предлагаю узнать друг друга поближе.
Фосрен обернулся, но в единственном глазу всё поплыло. Он едва не упал, но оказался поддержан крепкими руками.
— Ну-ну, не стоит так реагировать, я ведь пошутил, — Дэсарандес удержал мужчину, а потом зашарил у себя в карманах. — Вот, выпей. Это сильное алхимическое
Алджер осознал, что к его губам прислонили стеклянную ёмкость, из которой он жадно начал пить, едва не подавившись. Вкус был… никаким. Однако изменения он ощутил почти сразу. Все его суставы, кости и мышцы наполнило здоровьем. Силой.
Он застонал, попытался выровняться, удержаться на ногах сам, а не с чужой помощью.
Покачнувшись, Фосрен поймал равновесие. Его дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось, и фирнаданец наконец поднял голову. Он стоял рядом с высоким мужчиной, который улыбался ему, как близкому другу. Император. Первый и единственный.
У него были карие глаза, тёмные кудрявые волосы, доходящие до плеч, небольшая аккуратная борода и усы. Одет Дэсарандес был в безупречно белую сорочку и тёмный, украшенный рунами камзол. На поясе у него была прицеплена цепь, на конце которой покоилась отрубленная голова, чей лоб и щёки были исписаны рунами.
Глаза императора и один глаз разведчика устремились друг на друга.
— Теперь вижу, — Дарственный Отец слегка прищурился, а потом наклонил голову. — И правда, человеческого в тебе осталось мало. Не зря говорят «волчий глаз». Ещё мне сказали, ты не разговариваешь. Но теперь заговоришь?
— Если хочешь, — без всякого почтения ответил Алджер, и его голос с непривычки прозвучал так хрипло, что он сам его не узнал.
Одноглазый дотронулся до грязной повязки, которая прятала месиво, оставшееся после штыка. Теперь там находилась лишь сухая кожа. Провал перестал зудеть и гноиться, перестал вызывать опасения заразы. Однако, новый на его месте так и не вырос. Похоже «первоклассное исцеление» имело пределы.
— Прекрасно, а то я уже устал слушать самого себя, — Дэсарандес никак не отреагировал на слова исхудалого посетителя. — Однако, куда больше меня интересует, что лучший разведчик Второй армии Фирнадана делает в моих рядах? И я советую тебе подобрать хороший ответ, который в должной мере меня устроит, — тон его не поменялся ни на грамм, но отчего-то Фосрена пробил мороз.
— Я разорвал все связи со Второй армией, император, — сказал Алджер. — Теперь я — «перебежчик», лишь это важно.
— Смелое заявление, — улыбнулся Дэсарандес. — Как тебя зовут?
— Алджер Фосрен.
— Давай на миг забудем о Фирнадане, хорошо? — глаза Господина Вечности весело блеснули. — До недавнего момента осада шла достаточно приемлемо. Не идеально, но лучше, чем могла бы, — покрутил он рукой. — Однако буквально только что — ещё не прошло и часа — мне доложили, будто разведка заметила приближение крупного подкрепления. И это в тот миг, когда я уже начал строить планы, как пойду на Сауду. Представляешь себе? — в голосе императора, вопреки словам, не ощущалось ни малейшего недовольства. — Меня раздражает это. Нежелание принять, что партия уже проиграна. Затягивать всем известный итог. Какой смысл? У противника не осталось сил, он не может даже укусить в ответ, но продолжает рычать и скалиться. Чего ждёт Логвуд? Чего хочет архонт Фатурк? У них есть план или это всего лишь агония? Скажи мне, Алджер Фосрен, что планируют твои друзья?