Бесконечное лето: Не чужие
Шрифт:
Земля.
— Приветствую вас, — громкий голос словно ударом тока хлестнул по нашей компании. На небольшом возвышении стоял мужчина в темно-синей форме лет сорока с виду. Высокий — это потому, наверное, что постоянно находится в космосе, нам рассказывали такое на уроках астрономии — серьезный, подтянутый, лицо самое обычное, волевое и умное, стрижка короткая, почти налысо. Но ведь не человек он! Инопланетянин! Как такое возможно?
— Здрасьте, — сказал
— Меня зовут капитан первого ранга Болеслав Хайпаэр, я командую этим кораблем, — выговор у него был чистый, но интонации звучали неестественно, будто у капитана не было понимания того, что обозначает каждое из произносимых слов. — У вас, несомненно, есть вопросы относительно… сложившейся ситуации. Я готов на них ответить.
Вот это поворот. Это как если бы на землю опустился Будда и буднично предложил научить всех желающих переходу в нирвану. Или ненароком встреченный на набережной морячок между делом указал бы на точное место крушения «Черного Принца». Или алхимик, открывший секрет вечной молодости, предложил бы случайному прохожему присоединиться к эксперименту. Или… ну, вы поняли. Это было невероятно буднично. Обыкновенно. И оттого казалось еще более фальшивым и вычурным.
— У вас земное имя! — выпалила Ульянка прежде, чем кто-то еще сумел ориентироваться. — Почему?
Меня-то больше всего это привычное «каперанг» поразило. Но, если подумать, имя было даже важнее — звания и должности примерно одинаковы даже у нас с американцами, а вот имена совершенно разные, слишком уж далекое родство. А у этого имя пускай и непривычное, но в нем явно присутствует и что-то западное, и очевидные славянские мотивы, а это значит…
Капитан усмехнулся.
— Наша цивилизация старше вашей — намного старше — так что разумнее будет сказать, что это вы носите наши имена. И у меня есть догадки, почему так вышло…
— Почему ваши пилоты, которых мы извлекали из сбитых аппаратов, выглядели совершенно иначе? — Славя снова ухватила саму суть. А ведь мне это тоже в голову приходило! — Низкорослые, серые, с выпученными черными глазами.
— Одноразовые… хм… — капитан впервые запнулся, подыскивая слово, -…werkani, servi… слуги. Да, созданные слуги, synthetinai. Живут не больше месяца, не могут мыслить, выполняют команды. Легки и быстры в производстве.
Вот так. Значит, все эти два года, изнемогая и мобилизуя все силы, мы раз за разом боролись с какими-то биороботами, искусственными пилотами. Они преуспели в генетике и биотехнологиях — эта цивилизация и правда намного опередила нашу. Значит, это было не вторжение, не захватническая война — для такого они должны были сосредотачивать все силы, а не клепать своих одноразовых слуг, словно на конвейере, и не посылать их на уничтожение бело-голубой планеты внизу.
— Почему мы воюем? Что вам нужно? — наконец-то у меня получилось
Капитан кивнул и прищурился.
— Да, разумеется. Это следует осветить в первую очередь — так мы избежим недопонимания и снизим вашу агрессивность. Первое, что вам необходимо понять и уяснить — нас не интересует ваша планета, ее ресурсы и обитатели как таковые. Это, — он обвел рукой зал, — многоцелевой корабль-матка Торговой Гильдии «Пеон», а на вашей орбите висят еще три однотипных — и он попросту не предназначен для осуществления полноценного вторжения. Мы обслуживаем гигантскую торговую корпорацию, сеть, раскинувшуюся по значительной части этой галактики и нескольких соседних. Урегулируем споры, находим и доставляем в требуемое место должников, сопровождаем грузовые баржи — в таком духе. Осада планет — не наш профиль.
— Так чего ж вы в нас-то вцепились? — не выдержала Алиса. Капитан Хайпаэр качнул головой.
И рассказал.
***
Портвейна Ульянке в тот вечер так и не дали, а в наказание за излишнюю буйность устроили-таки внеплановый тихий час. Но второго мая, как и было обещано, поздравили поутру с праздником, зачитали приказ прямо в корпусе, не отходя от кассы, дали тридцать минут на сборы, да и вытащили на остров, причем в самую его лучшую, северную часть.
Хортица — место уникальное. Наверное, на свете нет другого такого перекрестка, где в одну сторону отчетливо веет лошадиными гривами степной ковыль, и терпко пахнет шалфеем и чабрецом, напоминая о бесконечных конных армиях, что волнами накатывали когда-то с востока; и плещется внизу черная вода, зажатая между гранитных плит Старого Днепра, несущая холод и северную исконную сдержанность, и скрытую ярость, и расчетливое коварство местных богов; а на юге все это незаметно переходит в сочные зеленые, заросшие топкой осокой, словно джунгли, плавни, в которых водится и птица, и рыба, а стрекозы достигают полуметра в размахе слюдяных своих крыльев; а если пробираться по центру, да еще на велосипеде, внедорожной зеленой «Тисе», как я любил, то легко представить, что ты где-нибудь на диком американском западе — и вот-вот перед глазами удивленного путника откроется гигантская секвойя, на упавшем стволе которой сидит плутоватый Том Сойер или, скажем, заросший, как снежный человек, следопыт Натти Бампо.
А как там непередаваемо пахнут едва расцветшие акации и раскрывающиеся смолистые сосновые шишки…
На место нас довезли традиционным «скарабеем», то есть «Зилом-132», я его люблю. Широченная, будто шкаф, трехосная махина с арочными шинами, на каждой из которых можно отправляться по морю в кругосветку, на такой едешь — будто плывешь, и ни рытвины ей не страшны, ни канавы, ни даже деревья. Топлива, конечно, жрет, как не в себя — чуть ли не пятьдесят литров на сотню, но это уже не моя печаль, а конструкторов. А по трассе она шла ровно и быстро, и в обширный кузов, кроме нас шестерых, поместилось еще много полезного.