Бесконечный спуск
Шрифт:
– В наше время, – бурчал тесть в тот вечер, – горы были в моде. Но что такое горные лыжи в сравнении с альпинизмом? Вот альпинисты – это люди. Они поднимаются вверх, они покоряют пики… А вы что творите? Сколько денег угробили на эти курорты? Сколько народу сбили с панталыку?..
– В ваше время, – не соглашался с ним Комаров, – тоже были горные лыжи. И альпинисты их тоже ценили. Вспомните те же песни… Там не только альпинизм. Вот, например, «Домбайский вальс»…
В этом пункте тесть, как ни странно, согласился с ним, но только
– Да, и альпинисты могли себе это позволить, когда была такая возможность. Никто не спорит, что это красиво и дух захватывает… Тем более высокое мастерство. Но никому и в голову бы не пришло опутать все склоны подъемниками… Что это за спорт такой, когда только кататься, а саночки за тебя возит целая индустрия? Вот альпинисты… это да, это люди… Они действительно на высоте…
Зять возразил:
– Лыжи – это техника, владение своим телом… Это господство над пространством, полет…
– Полет, но только вниз, а не вверх, – пробурчал тесть. – Спуск… бесконечный…
Они помолчали. Комаров в памяти как наяву видел тестя, налившего рюмку, опрокинувшего ее, причмокивающего.
Через минуту тесть махнул рукой и изрек:
– А все потому, что вам плевать на людей… Вы все обратили в бизнес, все подчинили рекламе. А спорт превратили в стадное занятие для бездельников…
– Надоело слушать это нытье, – сорвался тогда Комаров. – Что вы все носитесь со своими советскими пережитками? Слава богу, что СССР больше нет. Он не давал инициативным людям жить, дышать. Развернуться было нельзя…
– Зато теперь развернулись… Полстраны в нищете… Ну ладно, вы настроили этих курортов, содержите целую армию этих ваших бульдозеров, снежных пушек… Но теперь-то что взбрело тебе на ум? Мало тебе этих канатных дорог, всех этих фуникулеров… Ты теперь вертолеты взял в оборот! Чтобы несколько сраных задниц отвезти на дикий склон проветриться… А?!.. А в советское время самолеты и вертолеты были подчинены делу.
Тесть продолжал яриться, с трудом наматывая на вилку пучок итальянских спагетти:
– И недаром мы их сами производили, а не покупали за бугром, как ваши уроды… И если где-то в Сибири человек нуждался в операции – не жалели горючего и по воздуху переносили его в больницу. Сколько таких случаев! И что ты мне будешь говорить, щенок, про каких-то инициативных людей?! Хозяева жизни!..
При этом тесть присовокупил нецензурное слово. Зять хлопнул дверью, оставив захмелевшего «папашу» наедине с его «маразмом». Забот полно, на носу была краевая спартакиада. Возможно, старикан наткнулся где-то в интернете на историю с калекой, которому не помогли с операцией. Потому так и взбеленился…
Теперь же Комаров понимал, что тесть был по-своему прав: мудрее было бы отказаться от вертолетных высадок…
Летая над земной поверхностью, он начал испытывать на себе какие-то тревожные волны. Ему остро захотелось вернуться в земное тело, испытать запахи дома, пройтись босиком по утепленному полу, поласкать собаку… Но тогда, даже прилети он туда, ему будет нечем обонять знакомые запахи, нечем ходить по полу, а собака, если и почует его присутствие, лишь испугается потусторонней тени.
И все-таки, он перенесся в свой город, чтобы посетить места, к которым был привязан. И вот он видит пышную траурную церемонию, на которую приехали даже высокопоставленные персоны из столицы. Испуг и горе на лице Иннокентия. И то, что его вдова терзается из-за его гибели. Даже тесть с тещей сокрушаются о его судьбе. Уж, во всяком случае, больше, чем Лариса, которая лишь грызет ногти и много курит. На ее лице Комаров как в раскрытой книге прочитал, что думает она только лишь о поломанном сценарии собственной жизни…
(Далее в рукописи – неразборчиво.)
Что же касается родственников, тех самых подставных лиц, на которых оформлены главные активы Комарова, они, несмотря на то, что при жизни всячески ему угождали, – теперь с трудом скрывают свою радость. Они радуются, и еще не знают, что вместе с наследством приобретут и серьезные проблемы с сильными людьми, задумавшими это наследство прибрать к рукам…
Несколько слов про Петра Петровича
(пояснение публикатора)
Здесь мы ненадолго прервем ход повествования.
Чужая душа, говорят в народе, потемки. И человеку ли толковать, кому что прощается, а за что с кого взыскивается? Всегда остается тайна человека, и было бы чересчур дерзновенно пытаться ее разъяснить. Тем не менее, произошло нечто неслыханное: произошел исключительный случай контакта Петра Петровича с погибшим.
Петр Петрович – мой сосед по даче, рассказчик этой истории. Он долго колебался, прежде чем решился изложить эту повесть про Комарова и его «бесконечный спуск». Опасался он и того, что его примут за шизофреника, но не только. Сомнения были большими, ведь изложенные события не слишком вписываются в то, что обычно говорят о посмертном бытии земные религии, философии, не говоря уж об атеистах и скептиках. Однако, посоветовавшись с опытными и глубокомысленными людьми, рассказчик все больше проникался мыслью, что история эта может быть для многих полезна.
Уже спустя много лет после своей глупой гибели покойный министр неведомо как явился моему соседу и очень подробно поведал ему о своей дальнейшей участи. Как он явился, при каких обстоятельствах, Петр Петрович мне не сообщал. Он не просто слушал Комарова, но и каким-то неведомым образом видел картины его воспоминаний. Беседы эти были как яркий сон или фильм, с красками и звуками, чуть ли не с тактильными ощущениями. Этим объясняется некоторая странность самого повествования – в чем-то похожего на пересказ просмотренного фильма.