Беспамятный
Шрифт:
Потом был старт из космопорта, почти сутки разгона по Солнечной, выполняя мораторий на прыжки из внутренних орбит. Я успел привести себя в порядок, выспаться, побриться, помедитировать и погонять симуляторы межпространственных прыжков. Вроде бы удалось рассчитать все корректно, я и в самом деле должен был добраться до Байри за один ход. Мисс Сейли все это время беспардонно продрыхла, периодически выползая в рубку и убеждаясь, что автопилот ведет нас ровно и аккуратно. Смешно: «Скат» кораблик маленький, для экипажа только три каюты, правда две из них двухместные. Капитанская же явный люкс, при таком же размере рассчитана только на меня одного. Но, несмотря на это, мы с Джоан за эти сутки разгона ни разу не встретились.
А еще я шесть часов кряду просидел за терминалом, изучая материалы, которые мне передал Славка. И, чем больше изучал, тем грустнее мне становилось — картинка складывалась не ахти. Получалось, что группа Лешки Вешнякова, майора Вешнякова, разрабатывала преступное сообщество, занимающееся работорговлей и киднеппингом. Разрабатывали мы их долго, не один год. И внедряли туда агентов, и перехватывали их караваны, в том случае если они проходили через пространство Империи. И в какой-то момент начали происходить странные вещи: сначала наши агенты стали сливать нам дезу, вольно или невольно, а позже в штаб пришло сообщение о крупном караване. Мы не могли не взвиться, мы обязаны были отреагировать. И, совместно с войсковой частью Погранстражи, под командованием как раз таки Л. П. Беклемишева, мы рванули на перехват.
А дальше все как из рук посыпалось: мы попали в засаду. Все осложнил тот факт, что операция проводилась в «нейтральном» пространстве. Почему в кавычках? Да очень просто — неофициально все знали, что там расположено несколько колоний, частных, от корпораций, зарегистрированных в РИ. Но никто и никогда не поднимал там черно-желто-белое полотнище, и земли считались в нейтралитете. Там мы и влипли.
Группа была вынуждена разделиться. На месте посадки нашего крейсера, во временном лагере, мы оставили связь и госпиталь, а сами вместе с вояками рванули на атмосферных катерах штурмовать нелегальный лагерь бандитов. И тогда же произошел теракт — нам взорвали мобильный госпиталь, генератор силового щита и маяки. Крейсер не мог вернуться за нами на планету до тех пор, пока новые маяки не будут установлены. А вместо маяков к лагерю прилетели штурмовики наших оппонентов.
Это был разгром. Можете себе представить, что вместо каравана мы нарвались на силы, примерно сопоставимые с полком. Со всем положенным — артиллерией, авиаподдержкой и прочим набором неприятностей. В частности, когда я вместе с еще тремя сослуживцами на малом десантном катере подкрадывался к точке, обозначенной как «энергетическая установка», по нам «энергетики» врезали из плазменных пушек. Ничего не скажешь, энергично врезали, почти оправдали название из наших ожиданий. Одно плохо: не были мы к этому готовы.
Кое-как убравшись с этого проклятого места, мы подсчитали потери, перегруппировались, и Вешняков принял решение — нанести контрудар бронированным кулаком. Банально и в лоб, уже не надеясь на то, что против нас средней силы бандгруппировка. Это себя должно было оправдать, как все рассчитывали. Но мы не учли одного-единственного фактора: среди нас был предатель. Человек, прельстившийся крупными суммами и иными благами, он расчетливо и подло слил все наши планы врагу. Включая нашу численность, наше вооружение, характеристики нашей техники и даже наши позывные.
Итог был печален. Выжило в той мясорубке всего пять человек, включая меня. Ну, и предателя, что характерно. Во всяком случае, я очень надеялся на то, что Илья Штрауб еще жив и здоров, и я доберусь до него, пока он именно таков. Иначе смысл теряется.
А больше всего раздражало то, что мы тогда, три года назад, даже не знали, с кем мы столкнулись. Опознавательные знаки на их технике отсутствовали, сведения о «караване», на основании которых мы в это все ввязались, явно были ложными. И, что отдельно печалило, это подвело Вешнякова не к тем выводам. Лешка решил, что мы напоролись на разведывательно-диверсионную группировку кого-то из сопредельных Империи держав. Да, я могу его понять, сложно поверить, что тебя просто ждали. Что группа с самого момента принятия решения об атаке была обречена. Что данные, которые были «перехвачены» Штраубом, на самом деле нам просто подсунуты, как очередная деза.
Кстати, я не нашел в служебной записке от Звишина ответа на вопрос, куда именно делся Шухер. По обрывкам моих воспоминаний — все-таки пришел крейсер, спустил модуль, мы эвакуировали раненых, а потом… А потом все покрывалось туманом моего беспамятства, и только мизерные лоскутки просветления мне подсказывали, что «пропал без вести» я именно тогда. А вот что было дальше? И где меня эти три года носило?
Что ж, подумал я, ровно в тот момент, когда зуммер с пульта сообщил о готовности «Ската» к прыжку, вот, может быть, Леонид Петрович мне что-нибудь и подскажет? Подняв глаза на обзорный экран, я увидел родную и привычную уже картину: перед нашим кораблем раскрывался купол зоны перехода. И в следующую секунду нашу металлическую песчинку всосало в себя гиперпространством, швыряя в гравитационный тоннель.
Система Байри была насквозь российской. Начиная с охраняющих зону перехода трех малых крейсеров, висящих в Пустоте при полной иллюминации. Да еще и держащих над своими рубками голограммы андреевских и имперских стягов. Этакое «здрасьте, вы попали на территорию Российской Империи, ведите себя хорошо, и вас никто не обидит». Тонкий намек, целиком и полностью в духе Флота. Эти парни при всей своей любви к шикарной парадной форме и цацкам в виде кортиков-хронометров-эполет оставались самой серьезной частью вооруженных сил Империи уже много десятилетий. И имели право на любой юмор, от откровенно циничного до вот такого вот носорожьего.
Меня запросили о том, кто я есть и что мне надо. Решив не искушать судьбу лишний раз, я представился Альтезом, сообщил, что желаю посетить отдыхающего в санаторном комплексе. Флотские даже досмотровую группу высылать не стали, не то поверили на слово, не то просканировали, убедились, что серьезных проблем моя посудина доставить не может, и решили, что на Суженой пускай со мной полиция колупается, если я гад какой. Логично, кстати, я бы на их месте именно так и подумал. А вот была бы моя посудина раза в три побольше — тут бы без досмотра вряд ли обошлось. Впрочем, сослагательное наклонение — не лучшее занятие, право.
Джоан вошла в рубку, покосилась на изображения крейсеров на обзорном экране и повернулась ко мне:
— Это такая манера приветствия? Или ваша Империя опять с кем-то воюет?
— Это, мисс Сейли, — лениво протянул я, — нечто вроде ваших плакатов перед городами на трассах. Ну, знаешь, таких: «Добро пожаловать в Хрензнаеткакеготаун, население три тыщи человек, шериф Джон Доу, протестант. Личные силы полиции тридцать душ, также расположена база Национальной Самообороны». Просто здесь не отчитываются напрямую, а на точках перехода дежурят вот такие малые мобильные группировки Флота.