Бесплодные земли (др. перевод)
Шрифт:
Он поднял руку.
– Да, Джон, в чем дело? – Мисс Авери смотрела на него с выражением мягкого раздражения, которое приберегала специально для учеников, которые прерывали ее в самый неподходящий момент.
– Если можно, я на минуточку выйду, – пробормотал Джейк.
Вот вам, пожалуйста, очередной пример «Пайпер-речений». Ученикам школы Пайпера не «нужно в туалет», они не «ходят в уборную» или, упаси Боже, «справляют нужду». Предполагается, что все Пайперовские питомцы – создания столь совершенные, что просто не могут растрачивать себя на производство побочных продуктов в своем изысканно тихом и плавном скольжении
Мисс Авери вздохнула.
– А тебе очень нужно, Джон?
– Да, мэм.
– Ну хорошо, иди. Но возвращайся быстрее.
– Да, мисс Авери.
Он встал, закрыл папку, хотел было забрать ее, но потом передумал. Так не пойдет. Мисс Авери тут же заинтересуется, зачем ему брать с собой в туалет экзаменационное сочинение. Надо было их вынуть из папки, эти чертовы страницы, и потихоньку убрать в карман… но еще до того, как просить разрешения выйти. А теперь уже поздно.
Джейк направился по проходу к двери, оставив папку на парте, а портфель на полу под столом.
– Надеюсь, все выйдет нормально, Чемберс, – шепнул ему Дэвид Сари и фыркнул в кулак.
– Прекрати болтать, Дэвид, – едва ли не рявкнула мисс Авери, теперь уже по-настоящему рассердившись, и весь класс покатился со смеху.
Джейк на мгновение помедлил у двери в коридор, а когда взялся за ручку, в душе его вновь затеплились уверенность и надежда: «Сейчас это произойдет – обязательно произойдет. Стоит мне распахнуть эту дверь, и за ней будет солнце пустыни. Его свет ворвется сюда, а в лицо мне дохнет сухим ветром. Я войду туда и больше уже никогда не увижу этот дурацкий класс».
Он открыл дверь, но за нею был лишь коридор. Все тот же школьный коридор… Однако кое в чем Джейк оказался прав: ему больше уже никогда не придется увидеть класс мисс Авери.
Кажется, Джейк немного вспотел. Он медленно шел по сумрачному коридору, стены которого были отделаны деревом – мимо дверей. Он бы, наверное, открыл их все, если бы не прозрачные стекла, вставленные в каждую. Вот французский класс мистера Бизе, второй год обучения. Вот – мистера Кноффа, Введение в геометрию. В обоих классах ученики сидели, зажав в руках карандаши и ручки и склонившись над тетрадями в синих обложках для экзаменационных работ. Заглянув в класс мистера Харлея, Ораторское искусство и культура речи, Джейк увидел, как Стэн Дофман – один из тех самых знакомых ребят, которые были для Джейка почти друзьями – встает, готовясь произнести свою Экзаменационную Речь. Выглядел Стэн перепуганным до смерти, хотя на самом-то деле он и понятия не имел о том, что такое страх – настоящий страх, – а вот Джейк мог бы много чего интересного рассказать ему в этой связи.
«Я умер».
«Нет, я не умер».
«Умер».
«Не умер».
«Умер».
«Нет».
Проходя мимо двери с надписью «ДЛЯ ДЕВОЧЕК», он распахнул ее, ожидая увидеть там чистое небо пустыни и синюю дымку на горизонте – горы, но увидел всего лишь Белинду Стивенс. Она стояла у раковины и, сосредоточенно глядя в зеркало, выдавливала на лбу прыщ.
– Господи, ты чего? – всполошилась она.
– Прости. Просто ошибся дверью. Думал, здесь будет пустыня.
– Чего?
Но Джейк уже отпустил дверь, и она плавно закрылась
Три писсуара блеснули безупречной, без единого пятнышка, белизной под лампами дневного света. Последние капли стекли в слив раковины, и затычка торжественно встала на место. И все.
Джейк закрыл дверь и пошел дальше по коридору, сопровождаемый стуком своих каблуков по кафелю. По пути заглянул в канцелярию, но увидел там только мисс Френкс. Она самозабвенно разговаривала по телефону, раскачиваясь взад-вперед на своем вращающемся стуле и накручивая на палец прядь волос. На столе перед нею стоял серебряный колокольчик. Джейк подождал, пока она не отвернется от двери, и тихонечко проскользнул мимо. А уже через тридцать секунд он стоял под сияющим утренним солнцем позднего мая.
«Я стал прогульщиком… я сачканул. – Джейк и сам не поверил. Даже тревога, паника и смятение не смогли перекрыть его крайнего – искреннего – изумления вследствие столь неожиданного поворота событий. – Минут через пять, когда я не вернусь из сортира, мисс Авери отправит кого-нибудь, чтобы проверить… и тогда все раскроется. Все узнают, что я сачканул, что я смылся с экзамена».
Тут он вспомнил, что папка с его сочинением осталась лежать на парте.
«Они прочтут его и подумают, что я спятил. Fou. Да, все правильно. Так они и подумают. Потому что я в самом деле спятил».
А потом у него в голове зазвучал другой голос. Голос того человека с глазами воина… который носил два больших револьвера на широких ружейных ремнях очень низко на бедрах. Холодный, суровый голос… но были в нем утешение и тепло.
«Нет, Джейк, – говорил Роланд. – Ты не спятил. Ты не можешь понять, что с тобой происходит, тебе сейчас страшно, но ты не рехнулся, и не надо боятся ни тени своей, что за тобою шагает утром, ни тени вечерней своей, что встает пред тобою. Просто нужно найти путь обратно домой, вот и все».
– Но куда мне идти? – прошептал Джейк. Он стоял сейчас на Пятьдесят-Шестой между Парком и Мэдисоном и смотрел на проезжающие мимо автомобили. Проехал автобус, оставив после себя едкий шлейф выхлопных газов. – Куда мне идти? Где эта чертова дверь?
Но голос стрелка уже замер.
Джейк повернул налево, к Ист-Ривер, и слепо пошел вперед. Он понятия не имел – куда. Ни малейшего представления. Он мог только надеяться, что ноги сами приведут его в нужное место… в хорошее место… как недавно они его завели в плохое.
Это случилось три недели тому назад.
Нельзя даже сказать: «Началось три недели назад», – потому что, когда «началось», это предполагает некоторое последующее развитие, а его не было. Развивались, единственно, голоса – по нарастающей. Крепли ожесточенность и ярость, с которыми каждый настаивал на своем варианте реальности, но все остальное именно «случилось» – в одно мгновение.
Он вышел из дома в восемь утра – он всегда выходил пораньше, когда погода была хорошей, чтобы пройтись пешком, а этот май в смысле погоды был просто чудным. Папа уже отбыл на телестудию, мама еще не вставала, а миссис Грета Шоу, обосновавшись на кухне, пила свой кофе и читала свою «Нью-Йорк Пост».