Бесплодные земли (др. перевод)
Шрифт:
Две секунды.
Кадиллак перестроился в крайнюю правую полосу – ближнюю к тротуару – и устремился на всех парах к переходу, скалясь убийственною усмешкой.
Одна секунда.
У Джейка перехватило дыхание.
Сейчас.
– Ой! – сумел только выкрикнуть Джейк, когда сильные руки ударили его в спину, толкая… толкая на улицу, под машину… выталкивая из жизни…
За одним небольшим исключением – не было никаких рук.
Но Джейк все равно пошатнулся и стал падать вперед, судорожно замахав руками. Губы сложились в черный «ноль» страха. Парень-чикано резко подался вперед, схватил Джейка за руку и дернул его назад.
– Осторожней, маленький герой, – сказал он. – А то размажет тебя по дороге на полквартала.
Кадиллак
И вот тогда оно и случилось: его как будто разорвало надвое, и стало два Джейка. Один лежал на проезжей части и умирал. Второй стоял на углу, в тупом потрясении глядя на светофор, где «СТОЙТЕ» переключилось опять на «ИДИТЕ», и поток пешеходов устремился по переходу как ни в чем ни бывало… как будто вообще ничего не случилось… и действительно ничего не случилось.
«Я жив!» – ликовала одна половина его сознания.
«Нет, я умер! – возражала другая. – Меня сбила машина. Они все столпились вокруг меня, а человек в черном, который меня толкнул, говорит: “Пропустите меня, я священник”».
Тошнотворной волной накатила слабость, обращая сознание его во вздымающийся парашют. Проходя мимо толстой женщины, Джейк тайком заглянул к ней в пакет и увидел ясные голубые глаза большой куклы, запеленутой в красное полотенце – точно, как он предвидел. Женщина проплыла мимо. Чернокожий торговец не кричал: «Господи, да его же убило!», – а продолжал заниматься своей тележкой, беззаботно насвистывая песенку Донны Саммер, которая только что прозвучала по радио у парнишки-чикано.
Джейк оглянулся, лихорадочно высматривая в толпе священника, который не был священником. Его там не было.
Джейк застонал.
«Перестань! Что с тобой происходит?»
Джейк не знал. Знал он только одно: сейчас он должен лежать на проезжей части и умирать, пока толстая тетка кричит, мужчина в сером костюме «пугает» свои же туфли, а человек в черном протискивается сквозь толпу.
И для одной половины его сознания так оно все и было.
Опять накатила слабость. Джейк бросил пакет с завтраком на тротуар и как можно сильнее ударил себя по лицу. Какая-то женщина, проходящая мимо, как-то странно на него посмотрела. Джейк, однако, не обратил на нее внимания. Оставив свой завтрак лежать на асфальте, он шагнул на переход, не обращая внимания и на надпись «СТОЙТЕ», которая вновь начала мигать на светофоре. Но это уже не имело значения. Смерть подступила к нему совсем близко… и прошла мимо, даже не оглянувшись. Так не должно было быть – и на каком-то глубинном уровне своего существа Джейк знал об этом, – но так оно все и было.
Быть может, теперь он уже никогда не умрет. Будет жить вечно.
От этой мысли ему опять захотелось кричать.
К тому времени, когда Джейк добрался до школы, в голове у него слегка прояснилось, и он погрузился в занятия, пытаясь себя убедить, что ничего не случилось, что все нормально – на самом деле. Может быть, что-то такое и было… немного странное… своего рода психическое озарение, мгновенный прорыв в одно из возможный будущих… ну и что с того? Подумаешь, большое дело! Мысль в чем-то даже крутая – подобные штуки очень любят печатать в этих бульварных газетках, посвященных всему таинственному и потустороннему, которыми зачитывается Грета Шоу – но только тогда, когда она твердо уверена, что мамы Джейка нет дома, – изданиях типа «Национальный Опрос» или «Внутренним Оком». Только в этих газетках все подобные озарения всегда сродни боевому ядерному удару – женщине снится сон, что самолет, на котором ей скоро лететь, разбивается, и она обменивает билет… или какой-нибудь парень видит во сне, что какой-то ублюдок посадил брата его на иглу, и так оно и выходит на самом деле. Вот это действительно кое-что. Но когда этот
«Забудь, – сказал он себе. – Все уже кончилось».
Хорошая мысль, за одним небольшим исключением: на третьем уроке Джейк понял, что ничего не закончилось – все только еще начиналось. Он тихо-мирно сидел на алгебре, смотрел на доску, где мистер Кнофф решал простенькое уравнение, и вдруг с ужасом осознал, что память раздвоилась, разделившись на два не связанных между собой потока. Ему было странно воспринимать в себе эту новую цепь воспоминаний – точно смотришь на вереницу странных и непонятных предметов, медленно проплывающих перед тобой по поверхности мутных вод.
«Я нахожусь сейчас в месте, которого я не знаю. То есть, теперь я его узнаю… узнал бы, если бы тот кадиллак меня сбил. Я сейчас на дорожной станции… но тот “я” об этом еще не знает. Он знает только, что это где-то в пустыне, и там нет людей. Никого. Я плачу там, потому что мне страшно. Я боюсь, что оказался в аду».
В три часа пополудни, когда Джейк пришел на Мид-Таун Лейнс, он выяснил, что на заднем дворе за конюшней есть действующая колонка, где можно попить. Вода была очень холодной, и в ней чувствовался сильный привкус минеральных солей. Вскоре он войдет в дом и обнаружит там скудный запас вяленого мяса – в бывшей кухне. В этом он был уверен, как был уверен и в том, что торговец на углу возьмет бутылочку, а не банку, «Йо-Хо» и что у куклы, выглядывающей из блюминдейловского пакета, голубые глаза.
Он как будто вспоминал будущее.
В тот день Джейк выбил только две партии. Одну с результатом 96, вторую – 87. Тимми у себя за конторкой лишь мельком глянул на его лист, сложил его пополам и покачал головой.
– Сегодня ты, чемпион, что-то не в лучшей форме.
– Если б вы только знали, – пробурчал Джейк.
Тимми присмотрелся к нему повнимательнее.
– Ты хорошо себя чувствуешь? А то ты и в самом деле какой-то бледненький.
– Я, по-моему, заболеваю. Где-то, наверное, подхватил инфекцию. – И Джейк не солгал. По крайней мере, сам он не думал, что врет. Он что-то такое действительно подхватил.
– Придешь домой, сразу же ляжь в постель, – посоветовал Тимми. – И пей больше жидкости, только ни с чем не мешай… джин, водка, в общем, сам разберешься.
Джейк улыбнулся.
– Наверное, так я и сделаю.
Он медленно поплелся домой. Вокруг него простирался Нью-Йорк в своем самом соблазнительном обличьи… конец теплого майского дня, серенада предвечерних улиц, где на каждом углу – музыкант, деревья стоят все в цвету, и у каждого из прохожих хорошее настроение. Джейк все это видел, но он видел и то, что таилось на той стороне: как он прятался в сумраке кухни, пока на заднем дворе человек в черном, точно оскаленный пес, жадно пил из колонки… как рыдал в облегчении, когда этот страшный черный человек – или, может быть, призрак – ушел, не заметив его… как забылся глубоким сном, когда село солнце, и звезды зажглись, точно льдинки, в багровом небе пустыни.
У него был свой ключ. Закрыв за собой дверь их двухэтажной квартиры, Джейк сразу пошел на кухню, чтобы чего-нибудь съесть. Скорей, по привычке, поскольку есть ему не хотелось. Он уже собирался открыть холодильник, как вдруг взгляд его остановился на двери в кладовую и внезапно Джейк понял, что дорожная станция – и весь тот, другой, странный мир, которому он теперь принадлежит – она там, за этой самой дверью. Всего-то и нужно перешагнуть порог и соединиться с тем Джейком, который уже существует там. И тогда память его перестанет двоиться… голоса у него в голове умолкнут, умолкнет этот их бесконечный спор, умер он или нет сегодня в 8:25 утра.