Бесплодные земли
Шрифт:
«Ну вот, я приехал… и что теперь?»
Ни малейшего представления.
Путешественники поднялись, наконец, на вершину длинного пологого холма и остановились там, глядя на юго-восток. Долгое время они молчали. Дважды Сюзанна порывалась заговорить, но не произносила ни слова. В первый раз в жизни эта всегда языкастая женщина не нашлась, что сказать.
Внизу простиралась равнина, бескрайняя, разморенная золотыми лучами летнего солнца. Высокие сочные травы изумрудно зеленого цвета. Рощи деревьев с широкими кронами и прямыми стройными стволами. Сюзанна однажды видела такие деревья — в рекламном фильме какого-то туристического агенства. Фильм был про Австралию.
Дорога, которой они все это время держались, огибала холм с той стороны и опять
Сюзанна вдруг поняла, что в этом же направлении тянулись все трещины в камне и все ручьи, попадавшиеся им на пути. Все они были притоками полноводной реки, что вытекала из леса и потом тихо и плавно несла свои сонные воды под летним солнцем к восточному краю мира. Большая река, широкая. Мили, наверное, две от берега до берега.
И еще с холма был виден город.
Он лежал прямо напротив — подернутое легкой дымкой скопление башен и шпилей, возносящихся над горизонтом. Эти воздушные, чуточку нереальные, как будто призрачные бастионы могли находиться за сотню, две сотни, четыреста миль отсюда. Воздух этого мира казался невообразимо прозрачным, и определить расстояние на глаз здесь, поэтому, было трудно. Почти невозможно. Только одно знала Сюзанна наверняка: вид этих далеких, размытых в солнечном мареве башен переполнял ее тихим восторгом, и немым изумлением… и глубокой щемящей тоской по Нью-Йорку. «Я бы, наверное, все отдала, чтобы еще раз увидеть Манхэттен с моста Триборо», — вдруг подумалось ей.
Она сама улыбнулась нежданной мысли. Потому что Сюзанна знала, что это неправда. Правда была в другом. Теперь она ни на что уже не променяет Роландов мир. Ее опьяняли его пустынные просторы и таинственная тишина. Но самое главное, здесь человек, которого она любит. Дома, в Нью-Йорке — во всяком случае, в том Нью-Йорке, каким он был в ее время — их союз стал бы поводом для вечных насмешек и злобного раздражения, всякий, кому не лень, любой идиот отпускал бы в их адрес оскорбительные замечания и грязные шуточки: чернокожая женщина двадцати шести лет и ее белый любовник, который на три года младше ее и имеет к тому же привычку глотать слова и нести полный бред, когда возбужден или взволнован. Ее белый любовник, который недавно совсем освободился от пагубного своего пристрастия к наркоте. («Еще месяцев восемь назад он таскал за плечами громадную обезьяну», — так подумала об этом Сюзанна, мысленно употребив жаргонное выраженьице.) А здесь, в мире Роланда, никто не смеется над ними, никто их не поддевает. Никто не тычет в них пальцем. Здесь нет никого. Только Роланд, Эдди и она — трое последних стрелков.
Она взяла Эдди за руку, ей было приятно почувствовать ее успокаивающее тепло.
— Это, наверное, река Сенд, — тихо проговорил Роланд, указав на широкую полосу воды. — Вот уж не думал, что мне доведется ее увидеть… если честно, я даже не верил, что она вообще существует. Как и Стражи с Вратами.
— Здесь так красиво, — вымолвила Сюзанна, не в силах оторвать взгляд от этих необозримых просторов, что простирались до самого горизонта, дремлющие в колыбели роскошного лета. Взгляд ее то и дело скользил по густой тени от деревьев, растянувшейся как будто на многие мили по этой зеленой равнине, озаренной лучами клонящегося к горизонту солнца. — Такими, наверное, были и наши Великие Равнины, пока там не обосновались первые поселенцы… еще до того, как пришли индейцы. — Свободной рукой она указала туда, где полоска Великого Тракта сужалась в единую точку. — А это твой город. Да?
— Да.
— Выглядит вроде бы ничего, — сказал Эдди. — Разве такое возможно, Роланд? Чтобы он до сих пор сохранился? Ваши древние строили так основательно?
— В наше время возможно все, — отозвался Роланд, но голос его прозвучал не особенно убедительно. — Но лучше все-таки не обольщаться, Эдди, и не тешить себя надеждой.
— Что? Да я, в общем, и не обольщаюсь. — Однако Эдди сейчас покривил душой. У Сюзанны в душе этот размытый в солнечном мареве город пробудил щемящую тоску по
Эдди не знал выражения deus ex machina, но все-таки понимал — дорос уже до понимания, — что такие радушные гостеприимные мудрецы существуют исключительно в сказочных комиксах и фильмах для младшего школьного возраста. Но эта пьянящая мысль все равно не давала ему покоя: что где-то в этом пустынном опасном мире сохранился анклав древней и мудрой цивилизации — страна умудренных и добрых эльфов, которые все им расскажут и разъяснят, что, черт возьми, делать дальше. А невозможные, сказочные очертания города на этом подернутом легкой дымкою горизонте лишь придавали ему уверенности, что такое хотя бы не исключено. Но даже если там нет никого, если жители города давным-давно сгинули, умерли от эпидемии страшной какой-то болезни или погибли в великой войне с применением химических ядов, им все равно обязательно нужно зайти в этот город… он мог послужить им хотя бы как склад всяких полезных вещей — этакая гигантская База снабжения сухопутных войск и военно-морского флота, где они разживутся всем необходимым для долгого и многотрудного путешествия, которое, а в этом Эдди ни капельки не сомневался, ждет их впереди. К тому же, Эдди был, что называется, «городским ребенком», он родился и вырос в городе, и один только вид этих высоких домов и башен придал ему бодрости и поднял настроение.
— Ну хорошо! — Эдди хотелось смеяться. — Вперед, заре навстречу! Навстречу великим и мудрым эльфам!
Сюзанна озадаченно на него покосилась. Но при всем том она улыбалась.
— С чего бы ты так возбудился, мой мальчик?
— Просто так. Ни с чего. Не обращай на меня внимания. Мне просто не терпится поскорее отправиться в путь. Что скажешь, Роланд? Ты не хочешь…
Но что-то в лице стрелка, вернее, в самых глубинах глаз — неуловимый намек на какую-то смутную и печальную грезу — заставило Эдди заткнуться на полуслове. Он умолк и приобнял Сюзанну за плечи, как будто хотел защитить ее от чего-то.
Роланд лишь мельком взглянул на город на горизонте, а потом его взгляд случайно упал на нечто, что находилось гораздо ближе к холму, на вершине которого путешественники стояли сейчас, и стрелка вдруг охватила тревога. Дурное предчувствие. Он уже видел такое раньше. И в последний раз, когда это случилось, с ним был Джейк. Роланд вспомнил, как они выбрались, наконец, из пустыни и направились дальше, по следам человека в черном, через холмы к горам. Путь был не легким, но там зато появилась опять вода. И трава.
Как-то ночью стрелок проснулся и обнаружил, что Джейка нет рядом. Из ивовой рощи, где протекал ручей, доносились какие-то вопли, сдавленные и отчаянные. Кричал Джейк. К тому времени, когда Роланд продрался сквозь заросли на поляну, сокрытую в роще, крики мальчика стихли. Роланд нашел его. Джейк стоял точно в таком же месте, что виднелось сейчас за холмом впереди. Место древних камней, место жертвоприношений, место, где обитает Оракул… и провидит, когда ее к этому принуждают… и убивает, когда выпадает возможность.