Беспощадная истина
Шрифт:
Для Эксодус были организованы похороны, достойные какого-нибудь сановника. Обычно дома слушали испанскую музыку, а ее любимым артистом был Нигга, «звезда» реггетона [336] из Панамы. Я позвонил Луису де Куба, который свел меня с Роберто Дюраном. Сын Роберто использовал свои связи, и Нигга приехал, чтобы спеть и сыграть. Это был замечательный парень. Я до тех пор не осознавал, насколько мне всегда нравился Дюран. Я не знаю, как воздать ему за то, что он договорился о приезде Нигга, который выступил в честь моей дочери. Я всегда буду в долгу перед ним и Нигга за их сострадание. Я хотел бы сделать что-нибудь для них. Я был очень благодарен всем за поддержку, которую нам оказали. Все расходы, включая медицинские счета и счета за организацию самих похорон, составили 200 000 долларов, и это было оплачено за счет пожертвований.
336
Реггетон –
Мы еще на несколько дней остались в Финиксе, затем вернулись в Лас-Вегас. Я взял с собой своего сына Мигеля, потому что Шелли очень сильно переживала в связи со смертью Эксодус. Моя старшая дочь Майки тоже вернулась вместе с нами. Таким образом, теперь в нашем крошечном «таунхаусе» вместе со мной, Кики и Ритой жили все наши дети.
Выражение поддержки от незнакомых мне людей по-настоящему поразило меня. Это так меня потрясло, что я почувствовал желание приносить пользу обществу, а не просто быть помешанным на собственных проблемах и беспокоиться только о себе. Я хотел понять, как мне прекратить свои беспорядочные связи и стать верным только одной. Я хотел понять, как мне стать взрослым человеком, ответственным за свои поступки, как мне стать настоящим отцом. Я не знал, как это сделать, но я этого очень хотел. Добившись всех этих денег, всей этой славы и всех этих титулов, я в результате мог похвастаться лишь разводами и кучей детей-сирот. Однако после трагической смерти Эксодус все мое мировоззрение изменилось. Я понял, что все, что я всегда считал истиной, было ложью, поэтому мне предстояло заново начать свою жизнь.
Я хотел создать для Эксодус, там, на небесах, какое-то наследие. Я хотел, чтобы она знала, что ее отец ведет себя достойно, что он справляется с приступами своей ярости и в целом переходит на совершенно другой уровень жизни. Я потерял Эксодус, но у меня была Милан. Я хотел, чтобы у Милан была сестра-погодка и чтобы они могли вместе расти. Я искренне верил всем своим сердцем, что Милан была мне даром свыше, чтобы помочь мне пережить эту трагедию, хотя она и не могла заменить Эксодус. Это была для меня возможность стать для нее настоящим отцом. А затем уже, отталкиваясь от этого, я мог бы восстановить свои отношения с другими детьми. Целые годы у меня ушли на собрания анонимных алкоголиков и наркоманов, на изучение Большой книги «Анонимные алкоголики», на выполнение своей программы реабилитации. А затем, внезапно, умирает моя дочь, и все эти знания исчезают, испаряются, словно я никогда и не накапливал их, словно их и не было в помине. Просто все разом обрушилось, бац. И это произошло не в одночасье, я постепенно соскальзывал вниз, и это все накапливалось во мне. Майк, работайте над своей похотью. Майк, работайте над своим поведением с женщинами. Майк, откажитесь от наркотиков. Майк, сгоняйте вес и ведите здоровый образ жизни. Майк, не смотрите на женщину больше чем три секунды. Не хочу, чтобы это прозвучало зловеще, будто бы мной управляли или что-то в этом роде, но все, чему меня учили в разных реабилитационных центрах, словно защелкнулось у меня в голове.
Проведя много времени с Касом, я приучился к железной дисциплине, но все, чему я научился у него, – это как обеспечить превосходство над остальными. Теперь я использовал те же самые методы, но с другой точки зрения: не превосходства, а смирения. Но я все еще страдал манией величия, поэтому мое смирение было гипертрофированным. Мегаломаньяк во мне говорил: «Ты непременно должен это сделать, ты должен страдать». Я привык к этому. Ничего, кроме результата, не имело значения.
Но все это оставалось голой теорией. Я почувствовал настоящую боль через неделю после смерти Эксодус. Кики и Рита куда-то отлучились, и я велел своей дочери Майки запереть за мной дверь, а сам пошел и принял немного «кокса». Когда я поддаюсь своему желанию, я становлюсь совершенно неуправляемым. И я заторчал на несколько дней. Кики была настолько расстроена и озабочена, что больше уже не могла мне ничем помочь. Никто не мог удержать меня от дури. Кики скрепя сердце просила меня никуда не уходить и употреблять «кокс» хотя бы уж дома, чтобы она могла быть уверена, что со мной ничего не случится. Однажды я всю ночь бодрствовал, был дома, ширялся «коксом». Кики тоже была на ногах, мы беседовали. Наутро она должна была встретиться со своим инспектором по надзору за условно осужденными. Мы той ночью обсудили некоторые непростые моменты в наших отношениях и решили, что нам надо в ближайшее время пожениться. Когда она уезжала, я был возбужден. Я несколько раз обнял ее и поцеловал. Потом я вышел на балкон и помахал ей на прощанье.
– Я люблю тебя, – сказал я ей и послал воздушный поцелуй, когда она садилась в машину.
Кики встретилась со своим инспектором по надзору, и та направила Кики на последний выборочный анализ мочи. Через несколько минут инспектор вернулась и сообщила:
– У вас обнаружен кокаин.
– Это невозможно. Я не употребляю наркотиков, – запротестовала Кики.
– Это очень серьезное дело, Кики. Вы кормите грудью свою дочь. Положительный тест на «кокс» может послужить причиной того, что ребенка заберут из дома и поместят под опеку приемного родителя.
– Что?? Но я не употребляла «кокс»! – закричала она. – Подождите. Может ли быть, положительный результат теста на «кокс» от поцелуев с кем-нибудь?
– Я никогда не слышала об этом. Но если вы предполагаете, что «кокс» мог попасть в ваш организм таким образом, то почему бы вам не задержаться еще на час, и мы проведем повторный анализ вашей мочи. Если это такое ничтожное количество наркотика, то он к этому времени выйдет из вашего организма, – предложила инспектор по надзору.
Через некоторое время у меня раздался звонок телефона.
– Ты, чертов ублюдок! – закричала Кики в трубку. – У меня собираются забрать моего ребенка из-за тебя, е… ный ты наркоман! У меня оказался положительный тест на «кокс»! Теперь твое пристрастие к наркотикам сказывается, б… дь, на моей семье! Я могу потерять свою дочь! Как ты мог принимать «кокс», а затем целовать меня на прощанье этим утром?
Она застала меня очень не вовремя. Я как раз принял дозу и закайфовал. И принял я не тот хилый остаток «кокса», который мог заваляться в сложенном клочке бумаги, а «кокс» из консервной банки. Я лизнул содержимое банки и получил порцию чистого кокаина. Такую солидную, что перестал чувствовать свой язык.
Я повесил трубку, сказал Майки, чтобы она заперла за мной дверь, и отправился в путь. Я прошел двадцать миль от своего дома в Хендерсоне до гетто в Западном Лас-Вегасе. Я был под дурью и взмок, как скотина. Все притормаживали и предлагали подвезти меня.
– Эй, Майк! Садись в машину, приятель! – кричали они мне.
– Нет, отстань от меня, чувак. Мне сейчас хреново.
– Может быть, мне вызвать полицию?
– Нет-нет, со мной все в порядке, – отвечал я.
Наполеон как-то сказал: «От великого до смешного лишь один шаг». Я сделал сто тысяч шагов. Кики через час сдала повторный анализ, и на этот раз он был отрицательным, но я этого не знал. Я просто шел и шел, и когда я вернулся домой, я ширнулся «коксом» и ушел в загул на два дня.
Затем настала моя очередь провалить ссаный тест. Моя моча тоже оказалась грязной. Обычно меня это не беспокоило, поскольку партнер моего адвоката был близким другом моего инспектора по надзору. Однако на сей раз он не стал спускать проблему на тормозах. Таким образом, с учетом результата моего теста и рапорта инспектора Кики об инциденте с поцелуем меня могли запросто упечь обратно в тюрьму или, по крайней мере, направить вновь в Аризону и поместить там под гораздо более строгий надзор. Это означало, что нас с Кики могли разделить, потому что она находилась под надзором здесь, в Лас-Вегасе.
– Майк, если ты сядешь в тюрьму, я в качестве твоей подруги не буду иметь никаких прав, я ведь тоже на испытательном сроке, – сказала мне Кики как-то. – Я не смогу даже навещать тебя, хотя у нас общий ребенок. Это одна из причин, почему я хочу, чтобы мы поженились. Мы ведь в любом случае собирались пожениться.
– Хорошо, когда ты бы хотела это сделать? – спросил я.
– Честно? Завтра, – ответила она.
– Почему бы не сегодня вечером?
Было около шести часов вечера, 6 июня, спустя десять дней после смерти Эксодус. Кики забросила в поисковик «Гугл» «церкви со службой бракосочетания», сделала несколько звонков, и в церкви при отеле «Хилтон» в Лас-Вегасе ей сказали, что они могут принять нас прямо сейчас. Кики все это воспринимала как чисто практический вопрос, но я любил эту сумасшедшую женщину. Я не хотел жениться на ней только для того, чтобы она с ребенком могла навещать меня в тюрьме. Я хотел жениться на ней, потому что не мог жить без нее. Мы поговорили на эту тему, и она сказала, что не собирается ставить мне ультиматума, но если я не женюсь на ней, она не собирается ждать годы, чтобы выйти замуж. Она может воспользоваться другой ситуацией, если она подвернется, потому что она хочет быть замужем.