Беспощадная истина
Шрифт:
– Мать твою, ты говоришь всю эту х… ню, словно какой-то иностранный ниггер! – возмущались мы.
А сейчас Бог дал мне именно это. Мы всегда становимся теми, над кем мы смеемся. И в один прекрасный день настанет и моя очередь. Кто-то будет вымещать злость на мусульманах и надерет мне задницу.
Я был очарован исламом, наблюдая за мусульманскими парнями в тюрьме. В заключении я стремился расти, и мне всегда нравилось слушать людей и получать от них знания. Мне нравилось изучать основы ислама и становиться их сторонником, начинать любить весь мир и всех Божьих тварей. Вот почему я перестал убивать ястребов и соколов. Раньше я стрелял в них и ставил на них ловушки, когда они прилетали за моими голубями. Но потом я понял, что они тоже Божьи твари. Это был тот путь, который Бог предначертал им. И если вы любите Аллаха,
Вот таким образом я изучал ислам, увлекался им и начинал постепенно исповедовать его. Это не было для меня каким-то откровением. Просто я постепенно приходил к пониманию того, что мусульманин – это тот, кем я и был. Я поступал со всеми так, как хотел бы, чтобы поступали со мной. То, чего я хотел для себя, я хотел и для всех тех, кто мне нравился. Когда я впервые стал изучать ислам в тюрьме, я был настроен ко всему очень враждебно, и я стал слишком радикальным мусульманином. Я был излишне вспыльчив и жесток и привнес эту вспыльчивость и жестокость в свою религию. Ислам – это не религия войны, это религия гуманности. Вначале я этого не понимал. Я был настроен враждебно ко всему. Если вы не верили в то, во что верил я, значит, вы были врагом. Я просто был ожесточен на весь мир. Но затем я пошел дальше, кое к чему присмотрелся, кое-что изучил, кое-что узнал – и понял, что это был не тот путь, по которому следовало идти. Вот почему я стал более смиренным, более покорным – потому что ислам учит именно этому. Ислам – это любовь, мир и покорность. То, что вы тихо повинуетесь, – не демонстрация вашей слабости, просто вы смиряетесь таким образом перед лицом Бога.
Из ислама я узнал, что у всех нас свои собственные отношения с Богом. Бог не намерен отправлять кого-либо в ад за мои ошибки. Таким образом, только Богу и мне предстоит решать вопрос о моем спасении. Если разобраться, то все религии говорят о том, что мы должны любить своего ближнего. Мои детишки любят Рождество. Разве я скажу им, что это плохо, что это языческий праздник, что мы не будем отмечать христианские праздники? Нет, я не скажу им этого. Вместо этого я говорю: «Давайте возьмем елочные игрушки и будем отмечать Рождество каждый день». Они знают, что я Санта-Клаус. Если им нравятся рождественские колядки, это прекрасно. Кроме моей семьи и моей матери, все, кого я знаю, либо христиане, либо иудеи. Если я обойду здесь, в городе, десять домов, не думаю, что в каком-либо из них окажется мусульманская семья. Но когда я иду молиться, все там – мусульмане.
Утверждают, что только мусульмане будут на небесах. Если я окажусь на небе и там будут только мусульмане, я останусь без своих друзей, которых я знаю и люблю. В таком случае я не хочу там быть. Я хочу быть в том месте, где могу смеяться и ссориться со всеми своими друзьями и близкими, независимо от их религии. Я не хочу пребывать на небесах с кучей парней, которые верят в того же Бога, что и я, но которых я не знаю. Я хочу быть с теми, кому я могу доверять, даже если у нас разные боги. Мир больше, чем наша религия. Как я буду делать добро, если я буду на небе все время проводить в молитвах? Колени мои будут испачканы, в голове моей будет хаос, со мной не будет моих друзей – а я должен буду на небе все время есть ягненка и инжир. У нас на небесах будет двадцать миллиардов мусульман или триллион? Подводя итог: я не хочу на небо, если это означает, что я окажусь в одиночестве. Я совершенно серьезно: возьмите меня в ад, где окажутся все мои друзья, где окажутся те, кого я знал и уважал, когда я жил.
Некоторые утверждают, что у них глубокие знания о Боге, но я так, конечно же, не делаю. Для меня Бог – это непостижимо. Мы созданы по подобию Божьему? Мы даже и помыслить не можем, что мы на одном с ним уровне. Разве Бог – свинья, лжец, извращенец? Это мы такие. Это мы – эротоманы, наркоманы, самодуры, интриганы и эгоисты. Если Бог такой, то нас поимели.
Иногда я думаю, что эта жизнь – всего лишь иллюзия. Только представьте себе: я потерял ребенка, я думаю об этом – и как будто ее и не было. В самом деле, как же быть с моим ребенком? Как же быть с Касом? Я все время думаю о нем. Они оба занимают большое место в моей жизни, я все время думаю о них. И чем больше я размышляю на эти духовные темы, тем больше понимаю, что я ничего не знаю.
Концепция существования Бога представляется мне слишком сложной. Размышляя о духовном начале, я рассматриваю это понятие прежде всего со своей, мусульманской, точки зрения. Я никак не могу постичь, что такое религия и что такое Бог. Я хочу это сделать, но не могу. Расхожий аргумент: «Пусть ваш разум проникнется верой и прислушается к сердцу» – для меня не подходит, потому что тот, кто слепо ведет, оказывается слепо ведом. Я не желаю выслушивать эту фигню, я не желаю делать этого. Это может звучать по-разному, но в конечном итоге это просто сводится к тому, что вы следуете за кем-то, о ком вы даже не знаете точно, существует ли он. Даже если вы скажете: «Я не верю в официальную религию. Я верю лишь в духовное начало». Чьей концепции духовного начала вы доверяете? Вашей собственной? В таком случае вы обманываетесь и как ученик, и как учитель. Смотрите, что получается: нам говорят, кто есть Бог, и мы верим тому, что нам говорят.
Не могу постичь того, что мне рассказывают о Боге. Это ничего не объясняет моей израненной душе и не приносит ей успокоения. Но должен же быть какой-то смысл в этой вселенной! В ней слишком много хаоса, поэтому должна быть какая-то гармония, которая позволит нам сориентироваться и вычленить наиболее важное в этом сумасшедшем сумбуре. Однако большинство верующих, которые ходят в церковь, – их используют в коммерческих целях. Вот во что я верю. Поэтому у меня должен быть свой собственный путь спасения, согласованный с Богом. Мне нравится концепция любящего Аллаха. Я не знаю, так ли это на самом деле, но это та концепция, которую я люблю. По-моему, она замечательная.
Поездка в Мекку и Медину дала мне удивительный опыт. Я еще ближе подошел к своей вере, наряду с этим действия некоторых моих мусульманских братьев породили в моей душе сомнения. Сразу же по моему приезду мою поездку стали широко освещать, чтобы показать, что ислам лучше, чем христианство или остальные религии. И дело было не в том, что я как личность становлюсь лучше, это было больше похоже на то, что «У нас есть могучий Майк Тайсон, который совершает здесь хадж!». Их волновал не я как личность, они были озабочены рекламой. Я был для них просто тупым ниггером, меня всегда кто-то использовал в своих целях.
«Мы сделаем так, чтобы Америка узнала, что вы – добродетельный мусульманин», – по существу, сказали они мне.
И я задавал сам себе вопрос: «Черт побери, если я не был добродетельным христианином, то как я собираюсь быть добродетельным мусульманином?»
Это религия должна быть в человеке, а не человек – в религии. Смотрится просто детским лепетом, когда видные представители исламского духовенства ссорятся друг с другом: «Мой пророк лучше, чем твой!»
Но, несмотря на некоторые политические проблемы, я чувствовал себя там хорошо. И все там чувствовали себя так. Сотни тысяч людей, все в одинаковом одеянии, все прибыли туда, чтобы отправить религиозный обряд и усмирить себя. Я был в состоянии гармонии, я был в гармонии сам с собой.
Поездка помогла мне успокоиться и собраться, настроиться на исламское состояние духа. Это помогло мне сосредоточиться на том, что мне предстояло сделать после возвращения домой. Как я должен был строить свою жизнь. Не обязательно в плане ислама, имеется в виду более правильная жизнь, более чистая, без наркотиков и вызванных этим проблем. Эта поездка придала мне новые душевные силы. Она была мне необходима.
Во время хаджа я понял, что я никогда не смогу быть добродетельным мусульманином в строгом, ханжеском смысле этого слова. Ведь я привнес в свою веру многое из своего прошлого. Однако я мог слушать учение Пророка и стараться жить, не отклоняясь от этого учения, но по-своему. Оценивать людей по доброте их сердец. Для меня нелегко так жить. Если ты исповедуешь ислам в чистом виде, то ты похож на коврик у двери, слабака и рохлю. Я не хочу прожить свою жизнь таким образом. Жить так – вовсе не означает быть верующим, это означает быть смиренным. И никто из нас не способен быть по-настоящему смиренными. И если вы упоминаете слово «смиренный», это уже само по себе говорит о том, что вы не являетесь смиренными. Человеку не предназначено быть смиренным, ему предназначено смириться.