Беспощадная страсть
Шрифт:
Парень говорил горячо, убежденно. «Он и впрямь не дурак, — заключил Север. — Вполне мог бы сместить Корвета. Но, по всей видимости, даже и не пытается. Интересно, почему? И как Корвет его терпит рядом с собой? Как не боится конкурента? Должно быть, тут замешан тот самый «короткий поводок»…
— Заткнись, Умник! — рявкнул Корвет яростно. — Больно умный стал! Стреляй, Сатир!
— Сатир, подожди! — взмолился Умник. — Босс, подумай! Может, лучше договориться миром? «Перетереть»? Прости ты дурака Тараса за его наезд в кабаке, выдели ему долю от сделок с чеченами! Не пятьдесят процентов,
— Ты идиот! — взревел Корвет. — Телок мы и сами можем добывать в вагонном отстойнике!
— Кто нас туда пустит, если начнется война? Всех там и положат! А потом, в отстойник попадают только самые дрянные девки, помоечные, «ползунки»! Какой из них товар? А менты отлавливают нормальных бомжих, транзитных, прямо на вокзале! Ты видел таких в вагонном отстойнике? И вообще, отстойник в случае войны ликвидируют, Павло ж сказал!
— Не ликвидируют!
— Ликвидируют! По крайней мере, проведут там такую чистку, что ни одного бомжа не останется! Сам знаешь, если менты возьмутся — сделают!
— Да отвяжись ты! — от возражений подчиненного Корвет только больше зверел. — Стреляй, Сатир, что ты тянешь?!
— Не стреляй, Сатир, погоди! — крикнул Умник отчаянно. — Шеф, ну прошу тебя, успокойся! Подумай еще раз!
Однако остановить Корвета было уже невозможно. Волна холодной, слепой ярости захлестнула его третий раз в жизни, и противостоять этой волне он не мог. Дейнекин чувствовал себя смертельно оскорбленным коварством Львивченко и стереть обиду желал только кровью. Тарас задел самую чувствительную струнку черной души Данила — убежденность в собственной значимости, богоизбранности и превосходстве над всем остальным человечеством. Простить такое Корвет был не в состоянии.
— Стреляй, Сатир! — зарычал он бешено. — Стреляй, это приказ!
Север взглянул на Павло Крысюка, тот явно не ожидал такого исхода встречи с Корветом и теперь стоял ни жив ни мертв. Он, возможно, и встрял бы в разговор, попытался бы склонить чашу весов в свою пользу, да вот только язык его отнялся от невыносимого ужаса.
Север поднял ствол.
— Бей в грудь, Сатир! — еще раз выкрикнул Корвет. — Бей в грудь не менее чем дважды! Это приказ!
Север выстрелил дважды и добавил третью пулю — чтобы клиент поменьше мучился. Крысюка отбросило назад, шарахнуло об гинекологическое кресло, и уже мертвый он сполз на пол.
— Труп вынести и подбросить прямо к вокзалу, — велел Корвет своим бойцам. — Это сделаете сами. Пришлите пацанов, пусть здесь все приведут в порядок. А ты, Сатир, следуй за мной.
Вдвоем они вернулись в комнату Корвета.
— Продолжим отмечать мой второй день рождения! — заявил Дейнекин. — И я хочу сделать тебе подарок, Сатир. Вот этот револьвер. Он лучше твоего, взгляни сам.
Корвет протянул Белову свой револьвер. Север принял, осмотрел. Машинка была изящной: узкая, удобно выгнутая рукоятка, почти плоский на вид барабан, широкий, чуть удлиненный ствол. Север с удовольствием взвесил оружие в руке.
— Красиво, удобно, но чем он лучше моего?
— Дурак, это новейшая отечественная разработка! Как будто специально для киллеров сделано! Видишь, какое массивное дуло? Знаешь зачем?
— Догадываюсь, кажется… — пробормотал Север, всматриваясь.
— Правильно догадываешься! Глушит звук. Глушитель не нужен. Я подозреваю, у тебя запас глушителей, так вот: можешь выкинуть их на помойку.
— Они новые, жалко…
— Ну продадим, тебе они больше не понадобятся. Из этого ствола выстрел — не громче хлопка в ладоши. А заряжается самыми распространенными «маслятами», так что с боезапасом проблем не будет. Перезаряжается очень быстро, вот, смотри, — Корвет забрал оружие у Белова, продемонстрировал, вернул. — Спецразработка! — добавил он гордо. — За большие бабки взял. Бьет, будто ишак копытом — наповал. Любой бронежилет прошивает. Бери, дарю. А свой отдай мне…
Он взял револьвер Севера за ствол, открыл один из своих сейфов, убрал, запер.
— Пусть лежит про запас, может, пригодится, — пояснил Белову.
«Хитрит Корветушка, — внутренне усмехнулся Север. — Хочет сохранить на рукоятке мои отпечатки пальцев. А свои на дуле и на глушителе стереть. Чтобы, значит, убийство Павло повисло на мне одном. И того не знает хитрюга, что отпечатки пальцев я не оставляю…»
— Давай пить! — предложил Корвет. — Праздник все-таки!
— Мне надо добраться до сестры, — сказал Белов. — Она там небось с ума сходит — куда я пропал? Я же на дело пошел…
— Завтра доберешься! — объявил Корвет. — Прежде чем выйти отсюда, ты должен пройти обряд посвящения в «семью»!
— Какой обряд? — Север мастерски разыграл удивление, хотя ждал чего-то подобного.
— Увидишь. Завтра увидишь… — ответил Корвет сумрачно.
Глава 24
Еще когда Дейнекин разбирал архивы своего отдела КГБ, собираясь торгануть секретные материалы заокеанским «друзьям» России, он наткнулся на один любопытный документ. В сейфы, охраняемые Данилом, этот документ попал, по всей видимости, случайно, ибо место ему было в совершенно других архивах, исторических. На документе, кроме грифа «Совершенно секретно», стоял и другой — «Единственный экземпляр». Вероятно, данный экземпляр когда-то попросту затерялся и по ошибке многолетней давности оказался в отделе Данила. Однако подобная ошибка удивления не вызывала: документ был датирован переломным для России 1953 годом — годом смерти Сталина, малого бардака в стране, бериевского бардака — предвестника огромного и смертельного бардака, учиненного более чем через тридцать лет истинным предателем и врагом народа — косноязычным карапузом с обгаженной чертовым дерьмом лысиной…
Впрочем, ни к бериевскому бардаку, ни к бардаку второго подонка — Берии образца 1985 года — указанный документ отношения не имел. А имел он отношение к самому Отцу народов, Сталину — Великому и Ужасному. Поскольку повествовал о завершении строительства тайного противоядерного бункера, предназначенного лично для Иосифа Виссарионовича и пятидесяти человек его свиты на случай атомной войны. Уже тогда ученые предвидели, какие катастрофические последствия может иметь такая война, и позаботились о сохранении жизни вождя.