Беспощадная толерантность (сборник)
Шрифт:
Друзья мои! Разве вы не видите этого моста из человеческих трупов, который соединяет наше сияющее настоящее с ужасным, темным прошлым? Разве вы не чувствуете той кровавой реки, которая вынесла все человечество в просторное, сияющее море всемирного счастья?
Вечная память вам, неведомые! Вам, безмолвные страдальцы! Когда вы умирали, то в прозорливых глазах ваших, устремленных в даль веков, светилась улыбка. Вы провидели нас, освобожденных, сильных, торжествующих, и в великий миг смерти посылали нам свое благословение»!..
Две курсистки захлопали, а несколько студентов,
Старик-хозяин, между тем, наклонился к москвичу:
– Давайте его разыграем?
– А как?
– Очень просто – отправим его в будущее.
– Это как?
– Приведем его в вашу лабораторию, посадим в кресло и отправим.
– Так моя машина не умеет делать этакие штуки! Ведь она устроена вовсе не так – возможно лишь на краткое время воссоздать вокруг себя прошлое, а вот путешествовать в будущее никто не может по определению.
– Но он ведь этого не знает?
– Не знает, но все едино – он же ничего не увидит.
– Нам этого и надо. Помните сказку о голом короле – он не признается и наверняка станет фантазировать. В этом и заключена вся шутка. Машина сочинять не умеет, а вот наш писатель умеет. Посмотрим, что он скажет, когда заработают ваши насосы, замигают лампочки и потянет холодом. Но куда интереснее, как он опишет воображаемое будущее. Поверьте мне, я ведь его знаю – он ужасный хвастун и не преминит что-то сочинить.
Я очень хорошо помню, каким он был в Крыму. Вместе с одним поэтом они на пару ловили скорпионов и заставляли их пожирать друг друга. Скорпионы водились в долине неподалеку. Знаете, мой молодой московский друг, они так и стоят у меня перед глазами – вдвоем, толстый и тонкий, охотились там за ними и приносили их в стеклянных банках на дачу. На даче они устраивали скорпионам гладиаторские состязания. Два скорпиона сажались в стакан, а потом в стакане они вступали в драку, и сильный пожирал слабого. Так отбирались самые сильные скорпионы; потом этих силачей стравливали друг с другом, пока не остались только сильнейшие. Победителем этого состязания оказался поэт – у него был скорпион, который мог пожрать любого другого скорпиона, сколько бы их ни подсаживали ему в стакан.
Да, коллега, я заметил, что самые лирические поэты нет-нет, а произведут нечто кровожадное. Но и наш писатель не отставал – я тогда и понял механизм его сочинительства. Он ведь пишет о себе и то и дело рассказывает, героем каких переделок он побывал, в каких дуэлях участвовал.
Мы тогда покупали вино в больших жестяных чайниках, которые были принадлежностью всякого путешествующего. Чайники надевали за ручки на два длинных шеста, двое мужчин брали каждый шест за концы и, сопровождаемые всеми, двигались в деревню. В деревне все чайники доверху наливались молодым белым вином. Крестьяне-болгары, жившие неподалеку, брали за кружку вина, вмещавшую полбутылки, пять копеек. На обратном пути тащить чайники было тяжело, носители шестов часто сменялись. Устраивались привалы для отдыха, садились на горячие от солнца каменные ступеньки болгарских домиков. Терпения, разумеется, не хватало, и пить начинали на этих привалах – сосали вино из
Так что, будьте покойны, настоящее приключение он не упустит. И рассказывать он будет цветисто, как Шахразада. Да и ваши опыты известны – газетчики давно прозвали их строительством машины времени.
– Да неловко как-то – разменивать науку на балаган.
– А кому, как не вам? Кому?
Но, не дожидаясь его согласия, старик подсел к писателю и, заговорщицки оглядываясь, заговорил:
– А вам не хотелось посмотреть, как там – лет через сто? Что там будет в вашем прекрасном будущем?
– Можно и посмотреть. Вы случайно не о…
– Именно! Но учтите, здесь для вас пройдет несколько секунд, а в будущем вы проведете около часа. Смотрите, не отходите там от аппарата, а то он вернется без вас, автоматически.
– А почему же я?
– Мы с моим молодым другом не можем лететь, потому что должны оперировать рычагами машины в настоящем. Ну а кому, как не вам, автору чудесной утопии, первому увидеть то, как она воплотится в реальность? Да и расскажете об увиденном вы всяко лучше нас, косноязычных.
– А это… Опасно?
– Не многим опаснее, чем полет на аэроплане. Опасность есть, но я бы не стал ее преувеличивать. Только давайте не будем никого звать – нам ведь свидетели не нужны, да?
Поутру у лабораторного сарая собрались дачники.
Хотя решили никому не говорить об эксперименте, все «под большим секретом» рассказали своим – и вот уже с полсотни человек окружили сарай московского физика.
Пришел даже молодой дьякон и осенил аппарат крестным знамением.
– Друг мой, – да что же вы? – подкатился к нему старик. – Вы ж не верите в это железное чудовище прогресса?
– Верить не верю, а человек, может, на муку идет.
– Тьфу! Да вы накаркаете еще. Скажите проще – сами, поди, не отказались бы, но звание не пускает?
– Н-нет, – сказал дьякон. – Я, конечно, и вправду не могу, но Господь не велит забегать в будущее всем. И вам оттого не посоветовал, и ему не советую.
Писатель сел в железное кресло внутри шкафа.
Загудели двигатели, начали свою работу насосы. Какое-то устройство, чавкая, стало втягивать в себя воздух.
Вдруг что-то резко засвистело в утробе аппарата, и москвич дернулся – но старик-профессор, заглянув в иллюминатор, сделал ему знак – дескать, все нормально.
Прошла драматическая минута, в течение которой старик-профессор молча стоял с трагической миной на лице.
Наконец, он сверился с одним из приборов (москвич про себя отметил, что это был манометр газового баллона) и дернул рычаг. Дверца открылась, и писатель вылез из аппарата.
Его лицо было белым, а губы тряслись.
Ужасное будущее видел он. Ужас там был, какой-то форменный ужас!