Беспредел
Шрифт:
– Может, еще по одной?
– предложил Свист.
– Когда мало - это вредно. Даже очень вредно.
– А ребятам?
– Валентина Захаровна оглядела лежавших вповалку гостей.
– У них ведь тоже в голове колокольный звон стоит, а во рту, как в конюшне, - лошадь переночевала. Им тоже надо.
С этим Свист, компанейский парень, согласился. Тем более народ начал продирать глаза - Наталья, Лановский, Курганов... И все потянулись к бутылке. Через несколько секунд она была пуста.
А душа жаждала, ох как жаждала хмельного зелья! И не только зелья, а и воли,
Некоторое время они соображали, где бы достать денег. Вывернули карманы - пусто. Не на что купить горючее. А без горючего известно что происходит с самолетом - он хлопает на землю. Выручила Валентина Захаровна, широкая душа, добрейшая женщина. Ей и самой выпить до смерти хотелось. Она вдруг махнула рукой, решительно сказала:
– Ладно, ребята... Продадим обеденный стол-книжку и... и палас-дорожку. Стол все равно в квартире - лишняя мебель, пообедать можно и на подоконнике, а палас... Это вообще роскошь. Для "новых русских". Но только мы не "новые русские"!
Под восторженное "Ура!" выволокли стол с дорожкой и потащили к ближайшей торговой точке - коммерческому киоску. Там без особых хлопот обменяли на две бутылки водки и пачку сигарет "Родопи". Когда, довольные, шли обратно, Лановский заметил, что на скамеечке в сквере сидит размякший, довольно улыбающийся (такая улыбка бывает только у пьяных людей), хорошо одетый господин. Лановский толкнул Свиста локтем в бок:
– У этого козла есть денежки!
– Откуда знаешь?
– Определил по роже и оттопыренному карману пиджака. Одет вишь как? На тыщу долларов, точно.
– Что предлагаешь?
– Пригласим его, а там видно будет. Разберемся. Не может быть, чтобы он с нами не поделился своим богатством.
– Приглашай!
Так они прихватили расслабившегося Сашу Винокурова - полировщика АО "Научприбор". Привели его в дом, а там даже выпить не налили - самим было мало, прямо с порога начали избивать. Били чем попало. Сдернули с него пиджак, вывернули карманы, достали деньги. Собственно, денег было всего ничего - на три, максимум четыре бутылки водки (смотря, где ее покупать и какого качества). Котоновый пиджак, как боевую добычу, забрал Свист, свой пиджак отдал Курганову, а кургановский драный пиджачишко, словно бы с огородного пугала снятый, натянули на Винокурова. Тот был еще жив, хрипел надсадно, как сутки назад хрипела Татьяна Алексашина. Туфли Винокурова роскошные, с широкими модными рантами - взял Лановский. На деньги Винокурова купили водки.
Первой свалилась Валентина Захаровна, слабенькая она была: все-таки сорок шесть - это сорок шесть лет, а не восемнадцать, как дочке ее, Наталье. Приняла Валентина Захаровна еще полстакана и улеглась на диван почивать. Уже лежа, махнула рукой:
– Продолжайте без меня!
Проснулась она от шума. Свист и Лановский решили добить Винокурова очень уж тот мешал им своим хрипом. Противно, когда так хрипит человек. Свит нашел кусок двухжильного провода в белой пластиковой оболочке длиною 219 сантиметров, накинули Винокурову на шею и каждый потащил свой конец на себя. Но и это не подействовало: Саша Винокуров не хотел умирать.
Тогда Свист вспомнил о заточке. Заточка была сделана из электрода, заострена на манер шила и насажена на деревянную рукоятку. Бил, бил заточкой - бесполезно: Саша Винокуров продолжал хрипеть. Разъярившись, Свист схватил обычный кухонный нож с черным пластмассовым черенком и всадил его Винокурову в шею. Лишь после этого молодецкого удара тот перестал хрипеть.
– Наконец-то!
– сплюнул под ноги Свист и скомандовал Лановскому: Давай оттащим его в ванную. Пусть отдохнет там.
И только сейчас он увидел, что Валентина Захаровна, приподнявшись на диване, с нескрываемым ужасом смотрит на него.
– Ты чего наделал?
– сиплым шепотом спросила Валентина Захаровна.
Свист не ответил, отволок вместе с Лановским труп Винокурова в ванную комнату - нож у того по-прежнему торчал из шеи, - вернулся и внимательно посмотрел на Валентину Захаровну. Рядом с ним оказалась Наташка. Она словно бы почувствовала, о чем думает Свист, усмехнулась:
– Мать хоть и сильно пьяная, а все-все соображает, имей в виду. Может заявить в милицию. Так что думай, малый, думай...
Свист снова взялся за провод в белой изоляции и накинул его на шею Валентине Захаровне.
– Не надо!
– заплакала та.
– Надо!
– жестко произнес Свист и затянул провод. Потом нанес Валентине Захаровне три сильных удара ножом в шею. Он уже почувствовал вкус к убийству.
Труп Валентины Захаровны также затащили в ванную и бросили сверху на труп Саши Винокурова.
За окном было уже темно. Все устали. Пора было ложиться спать. Наступала очередная пьяная ночь.
А в лесопосадке тем временем нашли тело Татьяны Алексашиной. Район-то жилой, народ постоянно ходит, движение здесь, как на ином проспекте, - хоть регулировщика выставляй. Единственно, машины только не ездят, а все остальное "имеет место быть"...
Милиция незамедлительно начала прочесывание окрестностей, поиск свидетелей - а вдруг кто-то что-то видел? Город ведь не тайга, где свидетелем преступления может стать только зверь.
Вскоре был найден серый силикатный кирпич. Окровяненный, с отпечатками пальцев Свиста и Курганова. Немного времени понадобилось и на то, чтобы вычислить пьяную квартиру...
Все участники многодневной попойки были задержаны, все, кроме Свиста. Тот, словно бы что-то почувствовав - недаром у него за плечами была лагерная школа, - поднялся утром и ушел. Уходя, пригрозил Наталье Петрачковой:
– Если кому-нибудь хоть словечко, хоть полсловечка,- он показал ей заточку, - я тебя этим делом исковыряю, как решето. Понятно?
Через несколько часов Свиста искала уже вся орловская милиция. Но тот словно сквозь землю провалился. А ушел он к своей приятельнице Лене Манохиной, устроился к ней под теплый бочок и из квартиры решил носа не высовывать до тех пор, пока все не утихнет или хотя бы не прояснятся все обстоятельства событий, которые ему были хорошо известны. Но одно дело известны ему, и совсем другое дело - милиции.