Беспредел
Шрифт:
Сейчас Коряга арестован и ждет в Молдавии суда. Из тюрьмы попробовал бежать, был ранен охранником, угодил в лечебное учреждение с зарешеченными окнами. Скоро состоится суд. Если же Верховный суд Молдовы не приговорит его к высшей мере, то тогда, вполне возможно, его передадут на территорию России и Корягу будут судить здесь.
Семенов, Гасимов, Трешкина пока находятся под стражей и ожидают прибытия в зарешеченном "вагонзаке" своего предводителя. Но даже если предводитель и не прибудет, от суда они не уйдут.
Люди в костре
Жил в Краснодаре один человек. С хорошей головой, с хорошими руками. Считался предпринимателем,
Жили Закладные в стесненных условиях, семья была большая, развернуться в четырех углах своей квартиры они никак не могли - не хватало места. Надо было расширяться, поэтому Николай Николаевич присмотрел на окраине Краснодара, на улице Калинина отдельный дом и вскоре купил его.
Дом Закладному полюбился с первого взгляда - стоял он на хорошем месте, на обдуве, ветер здесь всегда вкусно пахнет степными травами, во дворе растет грецкий орех, а этих деревьев всякая пакость боится - тля, моль, слепни, подъезд к дому хороший, много свободного места, можно и склад свой собственный поставить, и пару подсобных помещений завести, и баньку сгородить, и даже бассейн около нее выкопать... Закладной был рад приобретению - очень удачное было оно...
Когда оформили купчую и выпили положенные по такому поводу сто граммов, бывший хозяин дома, степенный армянин, предупредил:
– Дом, пока в него не въедешь, обязательно сторожи, не оставляй без присмотра ни на минуту. Особенно когда станешь делать ремонт...
– А что так?
– не понял Закладной.
– Как что? Чечня-то рядом, беженцев полно, а среди них есть всякие люди... Бомжей столько, что в Краснодаре некуда уже будет скоро ступить обязательно угодишь в бомжа, залезет пяток таких, грязных, пропитанных водкой и мочой, в дом - никогда не выкуришь... Так что я дело тебе, хозяин, говорю.
Закладной согласно наклонил голову - армянин был прав: если бомжи заберутся в дом, то вышибать их нужно будет армейским подразделением, не меньше - очень цепкий, очень загребущий это народ. Протянул армянину руку, крепко пожал ее и остался один: бывший хозяин отер влажные глаза - он будто бы с этим домом отрубал от себя часть жизни, - и уехал.
А новый хозяин начал осваивать покупку: спланировал участок, разметил, где что будет стоять, завез материалы и, как и советовал прежний хозяин, старался ни на минуту не оставлять дом без присмотра. Особенно ночью.
По соседству строился дом одного из казачьих сотников - человека обстоятельного, знающего толк и в крестьянском деле, и в городском, и в деле ратном. Сотник тоже, как и Закладной, не оставлял свое хозяйство без присмотра, обзавелся собаками, а на ночь обязательно определял на участок
В тот вечер Закладной приехал на свое подворье с Дениской: сын увязался за ним, как ни удерживала его мать - не смогла удержать, Дениска разревелся, и мать отпустила его, на нее Денискины слезы всегда действовали размягчающе; приехали они на "тойоте" - маленьком быстроходном японском автобусике. В автобусике на случай ночевок было приготовлено белье, сиденья удобно откидывались, и салон превращался в мягкую небольшую спальню.
Вечер наступил быстро, солнце неожиданно потемнело и стремительно, будто у него обрезало все провода, поползло вниз, через несколько минут сделалось сумеречно. Сторожа - на этот раз нанятые - на соседнем подворье разожгли костер, поставили котелок с кулешом - наступал час ужина, плотного, с выпивкой, с рассказами о разных жизненных приключениях и старинными казацкими песнями, как это принято в здешних краях.
Были сторожа тезками, звали их Сергеями. Фамилия одного была Шуров как у известного артиста шестидесятых годов, которого Сергей Шуров, естественно, не знал и даже не слышал о таковом, поскольку в ту пору был совсем маленьким - родился он в 1960 году, фамилия второго - Ульянов, 1962 года рождения.
Один из них подошел к забору, отделявшему владения сотника от владений Закладного, поинтересовался:
– Ну что, хозяин, будем твой дом обмывать или нет?
– Да хоть сейчас, - готовно отозвался тот, поскольку что-что, а водка у него всегда была, несколько бутылок хорошей "пшеничной" он обязательно возил с собой, - водка всегда считалась лучшим "дипломатическим" средством во всяких деловых переговорах.
– Это хор-рошо, - обрадовались сторожа, - не то мы наломались сегодня так, что даже рук-ног не чуем.
Бутылка опустела скоро - будто и не было ее, сторожа оказались большими мастерами по этой части, и, когда Закладной пошел к машине за второй бутылкой "пшеничной", Дениска уже клевал носом. Закладной откинул сиденье, уложил сына, накрыл его двумя пледами и ушел к костру.
...Ссора возникла из ничего, из пустяка, из того, что из костра вылетел уголек и плюхнулся на штаны Сергея Шурова. Вообще-то Шуров относился к категории людей, которые, выпив, делаются мрачными, подозрительными - всем бывают недовольны, во всем видят угрозу, обязательно дают волю рукам. Хватаются за кирпичи и пустые бутылки, размахивают кулаками, могут потянуться и к ножу либо к обрезку стекла, чтобы исполосовать им физиономию человека, который им не понравился. Сергей Ульянов характер имел полегче, но, напиваясь, дурел. Хотя и не так, как его напарник. Глаза делались странными, большими, как у кота, неподвижными, и он начинал искать что-нибудь острое: нож либо стамеску (он немного промышлял по плотницкой части) - и тоже начинал примериваться к "обидчику".
В застольях, подобных тому что поздним вечером "имело место" на улице Калинина, редко когда хватает водки - сколько ни пьют, всегда бывает мало. Так случилось и на этот раз. Конечно, можно было бы съездить за водкой, но в карманах у сторожей было пусто - это во-первых, а во-вторых, у Закладного явно в автобусике есть еще, так чего же ездить?
– Нету у меня ничего больше, - пытался объяснить Закладной, - днем три бутылки пришлось отдать за разгрузку машины, а то, что осталось, - я выставил.