Беспризорники России
Шрифт:
– Рус капут! Сталин будем повесить. Рус всэ будэм раб!
Малыш помалкивал, а немец так разошёлся, прищёлкивал пальцами:
– Пук-пук, бах! Отчеень – капут!
Валерка рядом услышал смех. Смеялся шофёр:
– Добже, пан… – сказал он, – рус паф-бах! Сибирь. Напалион…
Грузовик проехал через село, мост, поднялся на горку, свернул к железной дороге. Немец спрятал гармошку в боковой карман, напялил свой шлем. Вскоре водитель остановился у платформы с углём.
Немец вылез, вытащил Валерку за руку и повёл в сторону кирпичного здания.
«В комендатуру или полицию ведёт, шомполов дадут…» –
Часть III
Обречённые
Глава I
За дверью, в нескольких шагах, на стене в развёрнутом виде висел фашистский флаг. У высокой тумбочки стоял в немецком френче, но чёрных брюках полицай с винтовкой. На рукаве повязка со свастикой.
При виде вошедшего конвоира он дёрнулся, вытянулся в струнку, что-то буркнул и замер. Немец даже не удосужил посмотреть в его сторону. Он цепко держал малыша за руку, протащил его мимо большого, с мелкими стёклами окна в тёмный угол коридора, и они оказались в какой-то комнате.
За широким столом, перед окном, верх которого завершался полукруглой рамой, играли в карты два человека в белых халатах. На столе лежала тетрадь, в плотной коричневой обложке, стояла подставка с какими-то стекляшками. Они отложили карты. Один взял тетрадь, а другой встал сухопарый, как жердь, напялил очки и подошёл к Валерке вплотную. Тот, что сидел с тетрадью, открыл её и приготовился записывать.
Но немец не стал с ними общаться. Конвоир подтолкнул малыша к сухопарому, повернулся и ушёл.
– Шо, хлопчик, злякався? – уставился на Валерку сквозь очки тощий, – открывай рота…
Малыш не шелохнулся.
– Шо, ты думаешь, вин украинец. Шахтар. Шахтары вси москали, нашу мову не разумиють.
– Ты маскалику? – прищурился, с ласковой улыбкой спросил сухопарый.
Валерка объяснить не мог, почему он молчал. Понимая, что говорит этот тощий человек, внутри у малыша появилась лютая ненависть.
– Открывай рот! – вдруг гаркнул. Наверное, почуял ненависть малыша. Взял за руку, подвёл к окну, хотя сквозь чистые стекла солнечные лучи проникали беспрепятственно. Да, на улице сияло разорвавшее тучи солнце. Оно скатывалось к горизонту, и тень одинокого дерева, похожая на отпечаток гигантской птичьей лапы, лежала на белой скатерти снега.
Через паузу Валерка открыл рот.
– Покажи язык! – не отставал тощий.
Показал. Он снял очки, подышал на стекла, протёр и, пододвинув стеклянные трубочки, стал брать кровь из пальца. Потом малыша отвели в камеру. Узкое, вытянутое помещение с высоким зарешеченным окном, нарами вдоль стен. У окна бачок и алюминиевая кружка. Вначале ему показалось, что камера пустая.
Он сел у самой двери на нары. По стенке напротив как будто ползли мухи. Валерка присмотрелся. Это были клопы. Малыш быстро встал, оглянулся. И на этой стене клопы тоже суетились. Их было очень много.
«Вот почему меня не били. Они бросили в эту комнату, чтобы меня зажрали клопы, выпили всю кровь», – мелькнула мысль.
Он не знал, что делать. Кричать, плакать, бить ногами в дверь? Помедлив, прошёл ближе к свету и стал следить за суетой насекомых стоя. Хотелось пить. Его охватило отчаяние: «Надо было убегать вместе с Вовкой… почему он не разрешил?..»
Невольно следил за клопами; и с одной стороны, и с другой они ползли по нарам, опускались на пол. Торопились к малышу. Он приготовился топтать их, шагнул к самому бачку, взял кружку. В баке была вода, но с неприятным, затхлым запахом. Он плеснул на подступивших к ногам паразитов. Клопы остановились перед лужицей, и одни поползли влево, другие вправо. Тогда малыш набрал полную кружку и пролил её по кругу. Сел в середину. Клопы несколько раз оползли круг, потом стали убираться к нарам.
В комнате, или КПЗ, прохладно, градусов +12 или немного больше. Пока всё внимание сосредоточено на паразитах, а что будет, когда наступит ночь? Сидеть на полу и не видеть, как со всех сторон ползут кровопийцы: «Надо понемногу подливать по кругу воды, если много она расплывётся, а так по чуть-чуть, держится…»
С потолка упало несколько крошек, похожих на ржавчину. Вдруг эти крошки зашевелились и поползли. Он посмотрел вверх. Клопы ползли от нар на потолок и оттуда падали в круг. Валерка вышел из круга, снял шапку, встряхнул. Точно несколько насекомых упали на пол в круг и на него. Пришлось снимать и встряхивать пальто. В дальнем углу, на верхних нарах, вроде кто-то завозился. И тут же из полумрака показалась курчавая рыжая голова с заспанным лицом. Голова посмотрела большими совиными глазами вниз:
– О, нашего полку прибыло, – сказала она и человек стал выбираться из своего мрачного угла, – откуда, земляк, они тебя выскребли?
Он по-обезьяньи ловко спустился вниз, шагнул к мальчишке.
– Ты это что, нассал? – остановился перед темневшим на полу кругом, – кругами, земляк, писаешь?..
Он был на голову выше Валерки, примерно такого же возраста как Вовка, может быть, немного старше. Малыш молча разглядывал его.
– A-а, вот чего ты придумал! Клопы через мокрое не ползут, – увидев кружку, догадался он. – Земляк, а ты соображаешь, я с тобой буду дружить… Кулибин, Мичурин, Ломоносов!.. – Он ходил вокруг, – профессор, оказывается, с ними можно бороться: нужна вода…
– Они всё равно ползут. Вон посмотри на потолок, – сказал Валерка.
– Ну и пусть там шастают.
Они падают прямо в круг. Вот стань, узнаешь.
Рыжий встал и уставился вверх:
– Смотри-ка, засуетились сволочи, а не падают. Бегают и – всё. Их смущает моя масть. Я ведь тоже рыжий.
– Ты сядь и не смотри на них, а я отойду к двери.
Он опустился в кругу на пол. Малыш отошёл. Ему стало легче. В камере есть живая душа, пацан, который не придирается, не угрожает.
Отошёл к двери.
– Так скучно, – сказал он, – почему нельзя смотреть?
– Они будут падать в глаза, на лицо…
Но пацан посмотрел вверх, и клоп как раз угодил ему в глаз.
– О, сволочь, как тот полицай… – выскочил он из круга, протирая глаз. – От них нет спасения. Я поэтому забрался на самую верхотуру. Там трещина, угол промёрз, и эти «хлопцы» не так донимают. Холода тоже боятся. У меня относительно спокойное место. Морозу бы сюда…
– А ты давно здесь?
– Двое суток.