Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
Бросив беглый взгляд на Андрея, я ощутила озноб. Вот уж кому я бы никогда не доверилась.
— Откуда?
— Понятия не имею, но двор всегда располагал лишними ушами да языком без костей. К тому же последние события доказали: враг гораздо ближе, чем я считал. Слишком хорошо меня изучил.
— Ты о нападении? — я повернулась. — Теракт? Сегодня?
— Он точно будет, — Алексей сделал акцент на последнем слове. — А вот когда, я предсказать не в силах. Появление подснежников, массовые беспорядки в столице, нападение — все только началось. Хаос выходит из-под контроля, привычный мир разваливается
— Ваше императорское высочество.
Я вздрогнула и дернулась, едва голос Влада прозвучал отрезвляющим ливнем. Столько в нем слышалось мрачности, возмущения и некоей обреченности. Похоже, не понравились откровения цесаревича с любовницей, оно и так ясно. Поздно спохватился. Теперь я поняла, что здесь забыл Ящинский.
Докладывал ситуацию за пределами дворца, как настоящий цепной пес.
— Все в порядке, она бы узнала рано или поздно, — спокойно выдал Алексей.
— Гм, — мне затылок прожгло от взгляда. — Лучше бы никак.
— Владислав, будь добр, сядь где-нибудь, — процедила я. — Твое стояние над душой дико раздражает.
Клянусь заводом почившего супруга — Влад закатил глаза.
— Как прикажете, ваше величество, — сарказм он даже не старался спрятать за напускной вежливостью. — Ой, прошу прощения, сиятельство.
Воистину, у Алексея и Владислава вместо крови по венам тек яд. Никаких сомнений в родстве не возникало.
Праздник закончился, огоньки задрожали в предвкушении. Наступившую тишину прервал звон треугольника. Чистый, бойкий — он отсчитывал минуты, пока время по сценарию медленно приближалось к полуночи. Того гляди, скоро бы взвыла фарфоровая кукушка, установленная в настенных часах. Следом потянулись литавры и тарелки, а после шумно «задышали» духовые: валторны, кларнеты, флейты и гобои.
Крысы, разодетые в угольно-черные ментики, где ярким пятном выделялась желтая шнуровка и золотые эполеты, зашевелились. Аккуратно ступая хвост к хвосту, они пробирались в дом, держа наготове оружие, и прятались в пушистых ветках наряженной елки. Впервые за все представление я потянулась к театральному биноклю, поскольку в темноте танцоры почти сливались с декорациями.
Несколько секунд ушло, чтобы разобрать происходящее. Грохнули барабаны, и я подпрыгнула в кресле, жадно ловя каждый момент, движение, отточенное до автоматизма. Взлет, оборот, эшаппэ — прыжок во второй позиции, затем смыкающийся круг. Маленькую Клару оттеснили появившиеся гвардейцы во главе с ожившим принцем Щелкунчиком. Звуки боя сопровождались умелой игрой оркестра. Жестокость, с которой сражались крысы, и отвага героев через хор музыкальных голосов передавалась нам.
Враги убивали, рвались вперед, хватали своих жертв. Теперь я поняла, в чем заключалась разница оригинальной сказки и вольного изложения режиссера. Здесь ничего не напоминало рождественскую история, слишком кровавым оказалось окончание первого акта. На последних минутах инструменты стихли, исчезли победители, уводящие остатки выживших за собой в королевство. Раненый Щелкунчик поднял дрожащую руку, коснулся лица рыдающей Клары, и свет вдруг погас.
Я думала, что акт закончился и поерзала. Терпеть антракт после такого взрыва невыносимо, хотелось продолжения. Узнать, как дальше развернется сюжет, ведь уже значительно отошел от первоисточника.
Едва зашевелились люди, как вновь завыли скрипки, и сопровождаемый баханьем духовых. Жестко, будто выбивали так, потом растягивая мелодию, чтобы балерины в летящих нарядах перестроились. Белый шелк на них демонстрировал невинность, которая проскальзывала все повествование, а пламя горящих булав и шестов в их руках выхватывали кровавые разводы на одеждах.
Девушки разделились на три ряда, расступившись перед той, что доселе скрывалась от зрительских глаз. Алые ленты спускались вдоль тела, точно кружащие вокруг змеи, и двигались вместе с хозяйкой. Яркий образ вкупе с горящими веерами олицетворял собой жгучую боль и полыхающую ненависть, вспыхнувшую после гибели родных и близких. Встань на пути — тебя сожжет праведным гневом его обладательницы.
Но стоило рыжеволосой балерине повернуться, как меня пронзило насквозь. Я услышала короткий вздох, буквально телом ощутила возросшее троекратно напряжение. Только с места не сдвинулась и взгляд не оторвала. Мне даже бинокль не понадобился, чтобы рассмотреть орнамент на платье. Его создатели достойно поработали над зачарованными нитями, хотя достаточно было полумаски на лице главной балерины и все становилось понятным.
Чертова заря — красная, безжалостная и неугасающая. Ее лучи тянулись через весь зал к цесаревичу, открыто показывали знак предателей и бунтовщиков.
Темп ускорился, танцовщица взмахнула веерами, затем гордо вскинула подбородок. Думаю, она интуитивно чувствовала изменившееся в зале настроение, впитывала людской шок как губка. Испуганные вздохи, и шепотки пчелами разлетелись вдоль кресел, ударились в стены, вознеслись под потолок. Если рыжеволосая девчонка и дрогнула, то почти сразу справилась с постигшим волнением. В отличие от нас.
Находясь на расстоянии от его императорского высочества и многочисленных представителей знати, она смело сделала шаг, затем второй. Как будто не боялась, что сегодняшнее выступление станет для нее последним. Проигнорировала изумление зала, когда подбросила горящий веер, чтобы после подхватить в полете и описать круг.
Изящная, как фарфоровая статуэтка, рыжеволосая балерина дерзко плюнула в лицо страху.
А заодно и всей империи.
— Влад, — прошипел Алексей, и я содрогнулась от ужаса.
— Я разберусь.
Мне почудилось, будто в голосе Ящинского проскользнула неприкрытая ярость. Обернувшись, я выхватила взором его широкую спину: он тенью двигался между рядами.
Я не сомневалась, что девчонку ждали крупные неприятности.
Глава 25. Влад
Я вышел за три минуты до антракта, предварительно кивнув двум офицерам, чтобы охраняли цесаревича и его спутницу.
По спутанным и спешным бормотаниям сотрудницы театра я понял, что надо спуститься по главной лестнице, затем нырнуть в незаметную нишу. Коридоры оттуда вели прямо к гримерным, подсобным помещениям, мастерским и закулисью. Сама работница мяла в руках платок, поясняя кратчайший путь к сцене.
Туда, где отплясывала последние минуты своей жизни дерзкая балерина в кроваво-красном платье.