Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Вы прелесть, Ольга. Пожалуйста, звать меня просто Луиза, без церемоний, — меня дружески похлопали по руке. Необычайно, впрочем, вполне естественно. В Европе давно отошли от многих условностей.
Что же, операцию по заключению дружеских отношений с женой канцлера я выполнила через двадцать минут неспешного диалога о моде, погоде, книгах и русской культуре. Пары цитат из произведений Достоевского хватило, чтобы расположить к себе Луизу. Потом немного вильнуть в сторону любимого ею балета — и вот рыбка поймана в сети.
Конечно, никаких тайн я не выведала. Легкая на
Хитро, хитро.
Влад, усиленно делающий вид, как ему интересна болтовня двух дам, проигрывал Луизе в умении притворяться. Дилетант, что говорить. Когда мы сюда шли, что чуть челюсть не сломал от попытки вежливо улыбнуться. И все время бросал взгляды на его императорское высочество, который также внимательно следил за каждым движением.
— Дорогая, ты слишком резка. Княгиня, я просить прощения за мою жену.
Господин Курт говорил почти без акцента, хотя в моменты волнения срывался и неправильно строил фразы. Рассыпавшись передо мной в извинениях, он строго посмотрел на супругу, затем взгляд потеплел. Обвисшие щеки дрогнули, когда улыбка коснулась губ.
Здесь бы не вышло иначе, ведь Луиза умело определяла настроение мужа и легко подстраивалась. Словно гибкая лиана, она обвила руку господина Курта, затем прижалась теснее к рыхлому боку.
Я быстро глянула на цесаревича. Похоже, Алексей верно определил цель: супруга канцлера имела огромное влияние. И заключение всех последующих договоров — хоть по газу, хоть по обмену технологиями — зависело исключительно от ее расположения. Значит, подарок, который требовался, должен произвести правильное впечатление о нашей стране.
Как там она сказала? «Чудесные изумруды»?
— Луиза, — я подхватила с подноса очередной бокал шампанского и пригубила под внимательным взором, — вы видели последнюю коллекцию украшений господина Фаберже? Ах, у меня просто дух захватило от браслета с александритами, бриллиантами, удивительные кулоны, в точности повторяющие букеты с первыми подснежниками, броши. Но венцом, конечно, стало всеми любимое яйцо.
— Яйцо?
Глаза Луизы вспыхнули, а я незаметно взмахнула рукой, привлекая внимание Алексея. С той минуты, как мы с Владом подошли, он старался держаться поблизости. Пресекал на корню попытки многих представителей иностранных государств увести цесаревича для обсуждения дел куда-нибудь в сторону.
Сейчас возле Алексея стояли канцлер Германии, посол Австро-Венгрии, что с легким пренебрежением косился на господина Курта, и высокий бельгиец. Похоже, тоже посол, хоть и весьма уставший от необходимости здесь находиться. Периодически он касался горбинки на переносице, морщил высокий лоб и бросал взоры на закрытые двери, ведущие в зал. Едва собеседники вынужденно сдвинулись к нам, бельгиец поджал губы.
Ничего, потерпите, господин посол.
— Настоящий шедевр, — чуть громче продолжила я, убедившись, что мужчины все слышат. — Яйцо сделано из цельной зеленой яшмы, золотые веточки с изумрудными каплями служат отделкой, а внутри сюрприз. В цветках магнолии из розового кварца танцует балерина из слоновой кости. Если нажать кнопочку сбоку, она двигается.
Алексей прищурился, но я продолжила широко улыбаться и мысленно обернула вокруг своей шеи удавку. За треклятое яйцо Германия нам теперь должна половину королевства вручить. Очередной шедевр Фаберже обошелся дому Романовых в такую сумму. Когда Анна, владелица фирмы, назвала количество цифр в чеке, я чуть не поседела.
Я сделала большой глоток, слушая щебетание Луизы, и старательно игнорировала прожигающий взгляд Алексея. Вряд ли он рассчитывал, что из всех вариантов я выберу самый дорогостоящий. С другой стороны, хороший откуп давно служил началом тесных отношений.
— Ольга, вы обязаны показать мне яйцо! — захлебнулась Луиза в очередном потоке слов.
— Всенепременно, — я нервно покосилась на Алексея.
«Издеваешься?!» — прочла по движению губ. Ничего. Россия — щедрая душа. Появился повод подтвердить.
— Дорогой, ты слышал? Нам покажут коллекцию Фаберже! Почему хмуришься, Курт? Я давно мечтала об этом!
— Луиза, мы обсуждаем важные для наших стран решения…
— Любимый, — надула губы супруга канцлера, — нас так тепло приняли в России. Разве ты не видишь, как его императорское высочество и княгиня стараются для нас.
Я спрятала ухмылку за бокалом, Алексей приподнял бровь, но почти сразу вернул себе нечитаемое выражение лица. А вот посол Бельгии не сдержал презрительного фырканья, что сразу привлекло внимание Луизы. Неловкое переминание австро-венгерца, снисходительный вздох и бормотание про «женщин» тоже не укрылось от нее. Сразу стало понятно: ни сегодня, ни завтра, ни в последующие месяцы у двух королевств нет шанса на удачное заключение сделок с Германией.
— Конечно-конечно, дорогая, — господин Курт пристыжено сжался.
Любопытно, кто такая Луиза и почему ее влияние на мужа столь сильно? Неужели близкая родственница императора Георга Фридриха? Очередная внебрачная сестра, кузина и бог весть кто. Мои попытки воскресить в памяти древо Гогенцоллернов все равно бы не увенчалось успехом.
Мысленно похвалив себя за проницательность, я сделала очередной глоток и чуть не выплюнула шампанское обратно в бокал. Жгучий взгляд прожег во мне дыру, мелькнула расшитая золотая мантия, от вида которой у меня зачесалась кожа. Захотелось разорвать все до мяса, аж пальцы горели. Покачнулся на веревочке крест, и блеснуло задорно кольцо в свете ламп.
Архипресвитер папской базилики Святого Павла, Томазо Манчини, куриальный кардинал и ватиканский дипломат, двигался в мою сторону. На круглом лице застыло выражение покоя и вежливого безразличия к суете мирской, а вот взгляд за тонкими стеклами очков внимательно следил за всем происходящим.
Господин Томазо, несмотря на преклонный возраст и хрупкости в фигуре, очень ловко лавировал между гостями. Несколько раз он останавливался, вежливо кивал, пока я гадала, не слетит ли кардинальская дзуккетто с лысой макушки.