Бессердечный ублюдок
Шрифт:
Я не пропустил, как она настороженно смотрела на нетрезвого мужчину: инстинкты подсказывали ей, что он нехороший человек. Он был опасен. Она протянула ему стакан с ликером. Его глаза были полуприкрыты и блестели, когда он смотрел на нее сверху вниз. Он был крупным засранцем, широкоплечим и высоким. Шеи почти не было. Его лоб покрывал легкий пот, а глаза с красными ободками были устремлены на Лину, рассматривая ее белое платье, прослеживая несколько прядей волос, обрамлявших ее лицо.
Я мог представить себе запах алкоголя, который проникал через его поры. Я чувствовал, что Леонид оглядывается на меня, но не мог оторвать взгляд от сцены перед собой. Все
Я увидел, как он медленно поднимает руки вверх, и его пальцы оказываются прямо под ее грудью. Она отстранилась с такой силой, что споткнулась и сделала шаг вперед. А потом он схватил ее за задницу. Я не осознавал, что двигаюсь, пока не оказался прямо перед ним. Он обратил на меня внимание, его темные густые брови были опущены, как будто он был чертовски зол на то, что я осмелился прервать его занятие.
Его рот двигался, и я мог предположить, что он спрашивает меня, какого хрена я хочу, а может, угрожает убить меня. Не отрывая от него взгляда, я протянул руку и оттащил Лину от него, чувствуя, как она смотрит на меня, и мог бы предположить, что ее глаза расширились, а на лице появилось выражение шока.
Рот ублюдка все еще двигался, теперь уже быстрее, гнев окрасил его лицо в красный оттенок, глаза сузились, на лбу выступила вена от ярости.
Я осознавал, что слова вырываются у меня изо рта и направлены на Лину. Слова, которые были бы близки к «Держись рядом со мной. Все будет хорошо». Но мой разум был слишком затуманен гневом и собственничеством, чтобы ухватить хоть какой-то здравый смысл, и я не был уверен, что вообще произнес эти слова вслух.
И тут я почувствовал в руке тяжесть — один из декоративных гранитных шаров, стоявших на нескольких столах, дизайн которых напоминал детально проработанные яйца Фаберже.
Я ощутил, как меня наполняет низкий гул, а все остальное расплывается. Я обрушил гранитный шар на голову этого ублюдка, и когда он попятился назад, а кровь потекла по его виску из трещины на черепе, я схватил его за запястье, прижал к стене и вывернул ему руку так, что его ладонь оказалась вровень с дамасскими обоями с золотой нитью. Я обрушил камень на центр его ладони с такой силой, что услышал треск костей, расколовшихся под действием силы и пробившихся сквозь гул в моей голове. Я обрушивал камень на его руку снова и снова, пока не увидел только кровь и сломанную кость, пока не почувствовал медный привкус на языке, пока не ощутил тепло на шее и руках.
Его рот был широко раскрыт, и я мог представить, что он сейчас кричит, но я слышал только шум в ушах. Я чувствовал, что люди приближаются, но никто не трогал меня, никто не останавливал.
Я отпустил его руку, и он попытался схватить ее своей неповрежденной рукой, возможно, чтобы прижать шишковатый отросток к груди. Я остановил его, схватив за другое толстое запястье, и проделал то же самое с ним, приложив столько силы, что от кости остались лишь осколки и мелкая крошка.
Я отпустил его и сделал шаг назад, позволив гранитному шару выпасть из моей руки. Я почувствовал, как от удара об пол по ногам прошла вибрация. Ублюдок упал на колени и прижал руки к груди, его ладони были неузнаваемы из-за того, как сильно я их уничтожил.
Теперь
Он не может прикоснуться к тому, что принадлежит мне.
Я посмотрел на Лину, и по моему телу прокатился мощный, пьянящий кайф, который я всегда испытывал, когда насилие брало вверх. Она стояла рядом со мной, на ее лице отражался шок. Глаза огромные, скорее белые, чем голубые и черные. Розовые губы приоткрылись. Кожа такая бледная, что она была похожа на фарфоровую куклу.
Я протянул руку и провел большим пальцем по ее щеке, стирая брызги крови, омрачившие ее идеальную кожу после того, как я сломал руки этому ублюдку. Ради нее. Эта кровь размазалась по ее щеке, словно неистовый мазок кисти.
Я не признавался себе в этом раньше, не позволял этому по-настоящему развиться во мне до этого самого момента, но, глядя в полные ужаса глаза Лины, я знал, без сомнения, что сожгу Десолейшен — весь гребаный мир, — если это будет означать, что она будет моей.
Потому что я никогда не отпущу ее, и, судя по ее глазам, она тоже это понимала.
11
Галина
«Дасвидания».
Это слово снова и снова повторялось в моей голове, Леонид произнес его негромко и насмешливо с густым русским акцентом. И все это время он наблюдал за тем, как Арло выводил меня из бара.
Теперь я сидела на пассажирском сиденье «Мерседеса», который был припаркован у здания. Мое сердце колотилось так быстро и сильно, что пульс постоянно отдавался в ушах. Я смотрела на свой рюкзак, не понимая, как он оказался у меня на коленях, и не зная, кто его взял. Он был у меня с собой, когда я вошла, моя одежда была засунута внутрь, когда я переодевалась, и когда я сжала пальцами старый, покрытый пятнами нейлон, все, что я увидела, — это кровь, запекшаяся кровь и насилие.
«Ты вывел Диму из строя», — сказал Леонид со сдержанным весельем. «Ты будешь мне должен, Арло. Я позвоню, и ты придешь. Помни, теперь я знаю твою слабость». Последнюю фразу он произнес, не сводя с меня взгляда.
— Что он имел в виду? — мой голос был на удивление твердым, учитывая тот факт, что я чувствовала себя так, будто нахожусь вне тела. Мне было знакомо насилие. Все это было зверством. Но то, что я наблюдала со стороны от Арло, то, как он использовал этот декоративный каменный шар… это не было похоже ни на что, что я когда-либо видела раньше.
Он выглядел совершенно в своей стихии, спокойный, когда раз за разом обрушивал шар на руки этого человека с сокрушительной силой и точностью. А его лицо… Боже, на его лице не было ничего.
У меня перехватило дыхание, когда я снова и снова воспроизводила эти образы. И он сделал это потому, что тот мужчина прикоснулся ко мне. Я знала это так же хорошо, как и то, что сижу в его машине и позволяю ему везти меня неизвестно куда.
Я даже не сопротивлялась, когда он вытащил меня из бара, когда открыл дверь и усадил на кожаное сиденье этой машины. Я позволила ему застегнуть на мне ремень безопасности, его запах, пряный и мужественный, с темными нотками, заполнил мой нос, смывая медный запах крови, который до этого момента не давал мне покоя.