Бессмертная любовь (Нет голода неистовей)

Коул Кресли

– Я не верю…

Он молча притянул ее руку к своему налившемуся желанием члену.

Воспоминание о той ночи в отеле моментально развернулось в голове Эммы – и ее пальцы невольно обернулись вокруг его плоти, готовясь гладить… Воспоминание – странное воспоминание, с его точки зрения…

Она поспешно отдернула руку.

– Но у меня глаза странные! – заявила она, стараясь не смотреть на Лахлана. – И я не могу этим управлять.

– Мне они кажутся прекрасными.

Проклятие! Почему он, черт побери, так готов ее принять!

– Ну так мне твое изменение не кажется привлекательным.

– Знаю.

Но я могу с этим смириться, если ты сможешь.

– Отлично. Похоже, ты не только избавился от своего предвзятого отношения ко мне, но даже готов принять то, что я тебя не принимаю. Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя полной идиоткой?

– Нисколько. Я просто хочу, чтобы ты знала: я сожалею о том, что случилось.

– И я тоже.

Да: пусть она только что дала отпор этой оборотнихе, это еще не значит, что ей это доставило удовольствие. И она не готова винить Кассандру за то, что та на нее напала. Если бы Эмма сама увидела вампира, разгуливавшего по поместью и любующегося картинами, она тоже на него напала бы.

Эмму случившееся шокировало. Все тренировки, к которым ее принуждали тетки, наконец-то пригодились ей – и она почувствовала себя другим человеком. Она победила! Победила чертову оборотниху.

Но даже чувствуя себя сильной, она не забыла первую ошеломляющую мысль, возникшую у нее в голове, когда она упала на каменный пол и обнаружила, что над ней стоит оборотниха.

Эмма хотела позвать Лахлана! И она твердо знала, что он всегда придет ей на помощь. Лахлан убрал локон ей за ухо.

– Ох, ты поранила свое ухо! – Он подался к ней и поцеловал ее в ухо, вызвав в ней сладкую дрожь. – И губу. – Он поцеловал и губы тоже, а потом погладил по щеке – и Эмме почему-то не удалось вернуть ту давнюю уверенность в том, что ему не следует к ней прикасаться. – Не могу ее простить за то, что она оставила на тебе отметины.

– Ну и прекрасно, – отозвалась Эмма ворчливо.

– Там, внизу, в тебе не было страха, – проговорил он с явным восхищением. И Эмма вынуждена была признать, что после нежных поцелуев Лахлана и его огорчения из-за ее ран самым приятным можно считать то, что он ведет себя так, словно она только что сражалась в последней битве Добра со Злом.

– Что тебя изменило? Моя кровь?

Пластинка со скрипом вернулась к реальности. Каков нахал!

– Не льсти себе! Я просто только что узнала о себе кое-что новое. Видишь ли, пережив непрерывные нападения оборотней… – эти слова заставили его виновато поморщиться, – солнечную ванну и вскрытие вампирскими когтями, я вынуждена спросить: «И это все? Неужели жизнь не может предложить мне что-то посерьезнее?» Потому что если это – самое страшное, а я моментально восстанавливаюсь…

– А, я понял. Твои испытания делают тебя сильнее.

Это было так. Проклятие, и почему он должен выглядеть так, будто гордится этим? В какой момент он начал вести себя с ней по-другому? Она понимала, почему изменилась она сама, – но почему изменился он? Если он и дальше станет смотреть на нее вот так, она начнет задумываться о том, хватит ли у нее силы для того, чтобы справиться с ним.

– Ты проснулась задолго до заката. Я как раз пошел за тобой, когда мы услышали Касс.

Эмма встала настолько рано, что ей хватило времени принять душ – и рассердиться на себя из-за странной боли,

которую она почувствовала, обнаружив, что впервые Лахлана нет рядом с ней в тот момент, когда она проснулась.

– Мне плохо спится – на этой кровати.

– Я поэтому нашел тебя под лестницей?

Эмма покраснела. Чулан – темный, скрытый и похожий на пещеру – показался ей в тот момент удачной идеей. Потому что она явно была не в себе.

– Кто эта женщина? – спросила она, чтобы поменять тему разговора, хотя и так это знала – знала с первого же взгляда.

– Кассандра. Приятельница из клана.

– Только приятельница?

– Конечно. Да и это под вопросом, раз она тебе навредила.

– Ты встанешь на мою сторону, а не на ее? Хотя знаешь меня так недолго?

Он поймал ее взгляд.

– Я всегда приму твою сторону. Против любого.

– Почему?

– Потому что я знаю, что ты будешь права.

– А тот мрачный? Бауэн? Что с ним? – Увидев, что Лахлан нахмурил брови, она пояснила: – Почему он так плохо выглядит?

Этот мужчина с иссиня-черными волосами и пристальным взглядом золотистых глаз должен был быть красавчиком – если бы не был истощен, словно наркоман, и не выглядел таким злобным.

– Он потерял кое-кого из близких.

– Мне очень жаль, – тихо откликнулась она. – Когда это случилось?

– В начале семнадцатого века.

– И он до сих пор не пришел в себя?

– Ему становится только хуже. – Лахлан прижался лбом к ее лбу. – Такова наша природа, Эмма.

Она почувствовала, что он чего-то ждет от нее. Чего-то еще.

Она выглядит ужасно – и все равно его привлекает. То, что он увидел ее в ярости, не помешало ему сразу же пойти следом за ней, целовать ее и жалеть. Этот шикарный, сказочный мужчина хочет чего-то еще. От нее, Эммы. Готова ли она это дать? После своей первой победы она чувствовала себя смелой и сильной, но хватит ли у нее отваги, чтобы допустить Лахлана до своего тела и рискнуть тем, что она снова увидит, как в нем просыпается зверь?

В эту секунду ей казалось, что хватит.

– Лахлан, если бы кто-то вроде тебя стал… любить такую, как я, смог бы он быть с ней осторожным? Не спешить?

Все его тело напряженно застыло.

– Да, он мог бы в этом поклясться.

– А он не… не превратится в чудовище.

– Нет, Эмма. Сегодня – нет, – ответил он таким низким басом, что от его вибрации задрожало все ее тело и набухли соски. Ее влекло к нему, она хотела его – хоть и прекрасно знала, что он такое.

Когда она подняла руки и нежно провела тыльной стороной пальцев по его щеке, он недоверчиво посмотрел на нее – а потом его глаза на мгновение закрылись от наслаждения.

– Лахлан, – прошептала Эмма, – я тебя ударила. Его лицо оставалось непроницаемым.

– Это верно.

– Разве ты не намерен мне… отомстить?

Он застонал и, приникнув к ее губам, посадил ее на столик и встал у нее между ног. Его ладони прижались к ее ягодицам, он с силой притянул Эмму к себе.

Когда она тихо ахнула, он прикоснулся языком к ее языку – и она ответила ему, желая, чтобы он вошел в ее рот и целовал так, как целовал в ту первую ночь в отеле. Но сейчас все было даже лучше, чем тогда. Он был агрессивным, но умелым. Он заставил ее таять, прижиматься к его эрекции, искать продолжения.