Бессмертные
Шрифт:
Он прищурился от пучка света, проникавшего через щели подвальной двери. Дневной свет. Видели ли его люди? Куда обратиться за помощью? Память нехотя выдала воспоминания о группе людей, с которой он обнаружил убежище существ в лондонских коллекторах.
«Отец, должно быть, ищет меня со своим отрядом… Они ведь заметили моё отсутствие?»
Сев, Карлайл попытался разобраться в своём психологическом состоянии. Он не чувствовал голода, болезни или усталости; он чувствовал, как распался на части и был восстановлен усилиями богов.
«Если это не смерть, то я должен испытывать боль, должен чувствовать
Его взгляд метнулся вверх, на половицы, под которыми он сейчас сидел; Карлайл почти ничего не помнил об этом месте и как добрался до него. Скрип досок насторожил. Это значило, что он не один в помещении.
— Агард, этот хлеб залежался! Прел почти три вонючих дня! — раздалось сверху.
Карлайл слегка отшатнулся, ясные звуки голосов поразили — они слышались так отчётливо, словно их обладатели стояли прямо за спиной и говорили ему на ухо, а не находились этажом выше.
— И что ты хочешь?
— Пусти меня в подвал за дрожжами, я испеку другой, — произнёс первый измученный голос в ушах Карлайла.
«В подвал? Но в подвале я!» — панически прокручивал он. Карлайл слушал своим новым, особенно обострённым слухом, как два человека наверху перемещаются по комнате.
«Два человека? Как я понял, что надо мной именно два человека? Один голос, скорее всего, принадлежит коренастому мужчине. А женщина моложе и, судя по лёгкой походке, определённо меньшего телосложения».
Карлайл замер. Мозг вычислял странные шумы, а где-то внутри пробуждалась паника. Он знал, что это не нормально, и не хотел пугать невинных людей своим присутствием в их подвале.
Внезапно в горле стало расти горячее, обжигающее ощущение. Ноздри раздувались, взгляд метался по тёмному пространству. Карлайл разглядел каждый угол, каждую древесную щепку на ящиках и каждую песчинку, покрывавшую картофель и репу, что лежали рядом с ним. Положив руку на живот, он понял, что не чувствует голод даже после нескольких дней собственного горения. Еда вокруг не привлекала и не вызывала соблазна съесть её. Вместо этого в теле, разуме и горле возникло странное желание выйти навстречу тем двоим.
Пол над ним снова заскрипел и застонал, когда маленькая молодая женщина приблизилась к погребу. Карлайл вжался в самый дальний и тёмный угол крохотного подвала. Он тихо нашёптывал молитву Богу, чтобы женщина, что бы ей ни понадобилось, быстро нашла это и тут же ушла.
Карлайл начал представлять, что всё это просто сон, и, когда женщина отодвинула щеколду, внезапно учуял кое-что.
Глухое, пульсирующее, обливающееся кровью сердце.
Не медля ни секунды, звук поразил уши, и Карлайл вообразил тёмно-пунцовую жидкость, протекающую через искушающий его орган. В тот же момент какой-то чужеродный, кисло-сладкий раствор заполнил рот, заставляя юношу быстро сглотнуть. Сердце продолжало бешено колотиться, отдаваться в ушах, пока Карлайл горбился в углу.
Маленькая, слегка округлая женщина шагнула в подвал, её дыхание с хрипом проходило через горло. Карлайл жмурил глаза и терпел распаляющийся огонь в горле, слушая, как она в поисках чего-то ей нужного роется в деревянных ящиках. Найдя посудину в нескольких шагах от себя, женщина принялась черпать ею пшеницу для свежего хлеба. Движения её тела порождали какой-то странный сладостный запах, и аромат волнами взмахов донёсся до него.
Карлайл схватился за ворот рубашки и спрятал лицо, чтобы блокировать запах, но ничего не получилось. Обострённое обоняние вновь и вновь улавливало аромат, и он ничего не мог с этим поделать.
Внезапно глаза распахнулись. Всё стало ясно.
Повышенная чувствительность. Горение после укуса. Тот факт, что он не был голоден, как минимум — не нуждался в обычной еде по прошествии почти трёх дней.
Существо, укусившее его, заразило своим ядом. «Он сделал меня созданием ночи! Отродьем Сатаны! Одним из тех, на которых охотятся отец и наша конгрегация*!»
Рассудок кричал, а горло продолжало гореть доведённым до белого каленья огнём, пока Карлайл решал, что делать. Желание схватить плотную женщину начало брать верх, и он каждым миллиметром своего тела пытался сдержать дыхание, что казалось единственным шансом на облегчение.
— Агард, нужно идти в лавку! Эти проклятые крысы снова поели всю пшеницу! — провизжала женщина; её горячее дыхание отражалось от голых грязных стен погреба. Карлайл морщился, в то время как раскалённое пламя безжалостно иссушало горло.
Было очевидно, что что-то не так, и он знал, что именно. Укус изменил его.
Это казалось пыткой длиною в вечность. Женщина наконец нашла, что искала, и поднялась вверх по лестнице. Прыткий проблеск света, мелькнувший в дверном проёме, указал: день скоро уступит темноте ночи. Он знал — нужно уходить и постараться понять, что происходит с его новым странным телом. Покинув погреб, юноша выбрался наружу и тут же оказался окружён изобилием запахов и видов. Карлайл не обращал внимания на изменение зрения в тёмном подвале, но сейчас он мог видеть и чувствовать то, что когда-то попросту был не в состоянии заметить. Его потрясло обоняние, которое возвратило в горло тлеющий огонь.
Протерев глаза, он быстро заморгал и попытался сконцентрироваться. Юноша знал, что должен найти отца и утешить его, сказать, что всё в порядке, но Карлайл никак не мог вспомнить, где находится родной дом. Пока одна часть разума обдумывала это, другая половина переключила своё внимание на пьяного мужчину. Он, шатаясь, шёл позади.
Повернув голову, Карлайл устремил взгляд на другого покачивающегося грузного мужчину, пропахшего пивом и потом, который только что вышел из трактира.
«Как я мог узнать, чем он пахнет, если он находится так далеко от меня? — размышлял Карлайл, а рот вновь заполнялся кисло-сладкой жидкостью. — Почему я так страстно желаю этого мужчину?»
Едва ли он успел закончить свою мысль, как ноги сами поднесли его к пьяному неряхе, который, шатаясь, брёл по переулку.
Карлайл сглотнул жидкость и постарался обуздать себя, прежде чем мужчина заметит его. Стоило ему только подумать, что надо отсюда сматываться, как человек громко выдохнул, расстегнул пальто и, достав бутыль с алкоголем, отхлебнул из горла.
Карлайл, даже не моргнув, почувствовал, как его пальцы разорвали тонкий ворот пальто, отшвырнув клочки ткани на землю. Руки взметнулись к сальным волосам, и он, задрав голову мужчины, открыл для себя пульсирующую кровью шею. Рот Карлайла истекал от предвкушения; он оголил зубы и приготовился вонзить их в плоть.