Бессмертные
Шрифт:
Мужчина приглушённо вскрикнул от неожиданности и страха; его сердцебиение проникало в темноту.
— А-а!!! Я не хочу умереть от лап ночного демона! — ревел он. Крики заглушали ладони Карлайла, которые он стойко держал на груди мужчины.
Вскоре вопли стали громче; Карлайл замешкался. Его оголённые зубы были готовы вгрызться в липкую от пота кожу.
— Я не хочу умирать! — орал мужчина, дрожа от страха.
«Что я делаю? Я не могу причинить вред этому человеку! Я должен был стать слугой Божиим! Я не могу этого делать!» — кричал ему рассудок. Карлайл резко закрыл
Он не замечал, как далеко убежал или насколько быстро скрылся в темноте. Карлайл считал, будто это способно временно затушить огонь внутри. Привычка советовала ему не дышать, а необходимость заставляла увеличивать скорость с каждым толчком.
Остановился он резко; ноздри неожиданно уловили запахи… дерева… ладана… вина… Ароматы нахлынули, и на какой-то миг юноша замер.
Он был дома.
Карлайл, удивлённый, что смог вспомнить, где живёт, несколько мгновений стоял у входа в церковь. «Возвращение… Может быть, то, кем я стал, не так страшно. Я дома».
Утешительные мысли не задержались в голове надолго; желание и неизвестный запах, который ассоциировался у него с людьми, наполнили рот той самой сладковатой жидкостью. Прежде он начинал ёжиться от дискомфорта, но теперь его каменное тело застыло истуканом, пока перед глазами появлялись картинки.
Он вспомнил маленькую деревянную часовню, что находилась по соседству с их скудной жилплощадью. Его отец, служитель церкви, никогда не покупал дорогие вещи, считая это примером алчности. Вдвоём они жили здесь с рождения Карлайла. Юноша вздрогнул от воспоминаний об одинокой жизни с отцом. Всё больше и больше воспоминаний всплывало в его голове.
Он всё вспомнил.
Давление, которое принуждало его присоединиться к церкви и стать членом духовенства, вовек отказавшись от создания семьи. Карлайл учился религии с ранних лет, проводил ночи за изучением библии под светом свечи. Вспомнил одиночество подрастающего мальчика с отцом, который до сих пор оплакивал потерю жены и матери. Припомнил, что, когда не мог прочитать священное писание должным образом, отец бил его своим кожаным ремнём.
Карлайл осмотрелся по сторонам. На тёмных улицах пусто. Уши не улавливали никакого движения далёких от церкви каменных переулков, и он тайком направился к задней двери через часовню.
Петли угрожающе заскрипели под ржавыми болтами. Он отрешённо поджал губы, решая, как поступить дальше. Взглянув наверх, Карлайл увидел: слегка приоткрытое окно отца находилось в двадцати футах над землей.
Протянув руку, он ухватился за торчащий камень. Подтянувшись, почувствовал, что ладонь, которой зацепился за него, вся покрыта песком.
Рука превратила камень в пыль.
Карлайл одёрнул кисть и стал наблюдать, как каждый отдельный кристаллик песка осыпается с запястья и как она остаётся совсем пустой. Замерев, он едва ли мог дышать от накатившей паники.
Живот скрутился от осознания вновь приобретённой силы. Надежды на возвращение домой обычным молодым служителем церкви стали растворяться.
Надежды, что дитя Сатаны не проклял его, также истощались с каждой прошедшей секундой и с каждым новым ужасающим открытием способностей изменённого тела. Скорость. Сила. Огонь в горле, который заставлял Карлайла нападать на людей в течение последних часов.
Схватившись за грудь, он согнулся пополам; глаза защипало от знакомого желания разрыдаться. Мужчинам плакать нельзя, ведь это показатель слабости и моральной неустойчивости, отец учил это подавлять.
Его отец.
Может ли Карлайл желать встречи с ним теперь, когда знает, кем стал? Не может. Просто не имеет права. Он крепче сжал свою грудь, осознав, что впредь ему стоит забыть дорогу домой. Навсегда. Карлайл обдумывал, где сможет заглушить свои воспоминания, а боль увеличивалась.
Быстрый вздох. Сердце в груди, бившееся почти двадцать четыре года, замерло. Никакого сердцебиения. Он стал монстром.
Бросив беглый взгляд на окно, ведущее в комнату отца, Карлайл принял решение: он уйдёт. Уйдёт в дремучий лес, который скроет от него туманный город. Юноша пообещал себе, что никогда никому не причинит вреда.
Карлайл быстро понял, чем стал, и решил сказать своё последнее «прощай». Подпрыгнув, он тихо взобрался по задней стене церкви, осторожно цепляясь руками за камни, и заглянул в окно.
Огонь в горле разгорался, пока Карлайл осматривал комнату отца. Обстановка была проста: деревянный пол, маленький камин и скромный стол в углу, где отец учил и сочинял свои проповеди. Его папа всегда утверждал, что двое мужчин должны жить просто, ничего не усложняя; он верил - малое количество имущества приблизит их к Богу.
Карлайл задержал дыхание и вздрогнул, когда отец вошёл в комнату с их семейным другом Уильямом. Он качнулся назад, под окно, прочь из поля зрения, легко повиснув на каменном выступе.
— Случилось то, чего мы и опасались, Уильям? Вы не можете найти моего сына? — спросил Симонд. Карлайл содрогнулся; отец ищет его. Рассредоточившись, он сделал болезненный вздох, прежде чем понял одну ужасную вещь: собственный отец кажется ему аппетитным.
Юноша сморщился и зажмурил глаза, пытаясь настроиться на продолжение разговора.
— Прости… Я сожалею… От него не осталось и следа.
Карлайл услышал, что отец его задумался — Симонд заскрежетал зубами.
— Ты видел у него укус? Ты в этом уверен?
Теперь притих Уильям.
— Да, уверен. Прежде чем сбежать, мы оглянулись… он подвергся жестокому нападению. Мне горько говорить тебе об этом. Монстр атаковал его первым… Эти существа не глупы. Они поняли, что дорогой Карлайл был лидером нашего отряда.
Он услышал, что отец положил на деревянный стол несколько листов пергамента; эти движения направили его запах прямо к окну. Карлайл крепче сжал камень, за который цеплялся, и снова поморщился, почувствовав пальцами растёртые песчинки. Он сжал стальную челюсть и постарался не дышать.