Бессонница (др.перевод)
Шрифт:
В Дерри прошло пять лет. Пять лет стрижек и завивок, бурь и студенческих балов, кофе и сигарет, обедов с бифштексами в Паркерс-Гроув и хот-догов на поле Маленькой Лиги. Мальчишки-девчонки влюблялись, пьяные вываливались из машин, короткие юбки вышли из моды. Люди перестилали крыши и обновляли дорожки в садах. Старые бездельники уходили на пенсию, новые устраивались на работу. Это была обыкновенная жизнь маленького городка – как правило, без особенных удовольствий, зачастую жестокая, скучная, иногда прекрасная и совсем редко веселая. Ничего, в сущности, не менялось, а время шло.
В начале осени 1996-го Ральф начал подозревать, что у него рак толстой кишки. Он все чаще и чаще замечал кровь
– Не самая приятственная болезнь, – сказал он, – но куда лучше, чем рак толстой кишки, тебе не кажется?
– А я и не думал, что это рак, – сухо ответил Ральф.
Однажды, зимой 1997-го, Луиза решила прокатиться с горки на пластмассовой «летающей тарелке» Натали Дипно. Она спустилась «быстрее, чем свинья по смазанному скату» (это были слова Дона Визи, который случайно проходил мимо и видел все своими глазами), и врезалась в стену женского туалета. Она потянула колено и вывихнула что-то в спине, и хотя Ральф понимал, что этого делать нельзя – это было как минимум бестактно и выставляло его жестким бесчувственным чурбаном, – но он все равно истерически хохотал всю дорогу до больницы. Кстати, Луиза сама смеялась, несмотря на боль, но от этого Ральфу было не легче. Он смеялся, пока у него из глаз не брызнули слезы и ему не начало казаться, что сейчас его хватит удар. Она выглядела так по-наша-Луизовски, черт возьми, когда катилась вниз по склону холма на этой пластмассовой штуке, вертясь волчком и сложив ноги наподобие этих восточных йогов, и она едва не повалила этот злосчастный туалет, когда в него врезалась. Она полностью выздоровела к началу весны, хотя колено с тех пор всегда ныло в дождливые ночи, а сама Луиза уже готова была задушить Дона Визи, который при каждой встрече всякий раз спрашивал, сколько еще сортиров она снесла.
Жизнь шла своим чередом. Самая обыкновенная жизнь, которая часто проходит где-нибудь между строк и за полями. Именно так и бывает, когда мы начинаем строить обширные планы в соответствии с чужой мудростью, и жизнь Ральфа Робертса на протяжении всех этих лет казалась ему самому чудесной – наверное, потому, что он не строил никаких планов. Он дружил с Джо Вайзером и Джоном Лейдекером, но его лучшим другом все эти годы была жена. Они почти всегда были вместе и так редко ссорились, что можно даже сказать, никогда. А еще у него были гончая Розали, кресло-качалка, которое раньше служило покойному мистеру Чессу, и почти ежедневные визиты Натали (которая теперь называла их Ральфом и Луизой, а не Яльфом и Юиссой, от чего им вообще-то было чуточку грустно). И он был здоров, что было, наверное, самой главной причиной его хорошего настроения. Это была просто жизнь, с ее краткосрочными взлетами и падениями, и Ральф жил этой жизнью, и был спокоен и почти что счастлив, до середины марта 1998 года, когда он проснулся однажды утром, посмотрел на часы у кровати и увидел на них цифры: 5.49 утра.
Он тихо лежал рядом с Луизой, не решаясь встать, чтобы не побеспокоить ее, и думал о том, что его разбудило.
Ты знаешь что, Ральф.
Нет, не знаю.
Знаешь, знаешь. Слушай.
И он прислушался. Он слушал очень внимательно. И очень скоро услышал, как будто
Назавтра Ральф проснулся в 5.47, а еще через день – в 5.44. Сон вновь уходил от него, минута за минутой, пока зима в Дерри уступала место весне. К началу мая Ральф уже слышал тиканье часов смерти буквально везде, но разобрался, что исходит оно из одного места и просто проецируется ему в сознание, как чревовещатель может спроецировать свой голос вовне. Раньше это тиканье исходило от Каролины, теперь – от него самого.
Он не чувствовал страха, который сопровождал мысли о раке, не чувствовал и отчаяния, которое переживал во время предыдущего приступа бессонницы. Он стал быстрее уставать, и ему было сложно сосредоточиваться и запоминать даже самые простые вещи, но он принял все, что с ним происходило, достаточно спокойно.
– Ты нормально спишь, Ральф? – однажды спросила его Луиза. – У тебя под глазами темные круги.
– Это все из-за той наркоты, которую я принимаю, – ответил Ральф.
– Очень смешно, старый ты весельчак.
Он обнял ее и сказал:
– Не беспокойся обо мне, милая… я сплю вполне достаточно.
Неделю спустя он проснулся в 4.02, от того, что шрам у него на руке пульсировал жаром – в унисон с тиканьем часов смерти. Только, само собой, это были не часы, а его собственное сердце. Но это новое ощущение было не связано с сердцем. Ощущение было такое, как будто ему в руку вживили нить накаливания и подвели к ней ток.
Это шрам, подумал он, а потом: Нет, это напоминание о том, что они сдержат слово. Время почти пришло.
Кто «они», Ральф? Время пришло для чего?
Он не знал.
Однажды, в начале июня, Элен и Натали Дипно зашли к ним в гости и рассказали о том, как они ездили в Бостон с «тетей Мелани», служащей банка, с которой Элен очень сдружилась в последнее время. Элен с тетей Мелани ходила на какие-то встречи феминисток, а Натали оставляла в дневных яслях, где за ней и еще за миллионом детей приглядывали специальные тети, а потом тетя Мелани уехала в Нью-Йорк, а потом – в Вашингтон по своим феминистским делам. А Элен с Натали задержались на пару дней в Бостоне, чтобы просто погулять, посмотреть город.
– Мы ходили в кино на мультики, – сказала Натали. – Это был мультик про зверей в лесу. Они разговаривали! – Последнее слово она произнесла с прямо-таки шекспировским выражением.
– Они очень забавные, мультики, где животные разговаривают, правда? – сказала Луиза.
– Да! А еще мне купили вот это новое платье!
– Очень хорошее платье, – сказала Луиза.
Элен смотрела на Ральфа.
– С тобой все в порядке, старина? Какой-то ты бледный и все время молчишь.
– Со мной все в порядке. Лучше не бывает, – ответил он. – Я просто думаю, как вы забавно смотритесь в этих двух кепках. Вы купили их в Фенвей-парке?
На Элен и Натали были одинаковые бейсболки с эмблемой «Бостон Ред Сокс». В теплое время года такие бейсболки в Новой Англии носили почти все поголовно («как в инкубаторе» – сказала бы Луиза), но когда Ральф увидел их на Элен и Натали, его охватило какое-то странное чувство… и почему-то оно было связано с одним мысленным образом, с фасадом «Красного яблока».
Элен сняла свою бейсболку и повертела ее в руках.
– Да, – сказала она. – Мы ходили на матч, но ушли после третьей подачи. Мужчины, бьющие по мячам и ловящие мячи… Наверное, сейчас у меня просто не хватает терпения на мужчин и их мячи… но вот кепочки нам очень нравятся, правда, Натали?