Бессонный патруль (Сборник)
Шрифт:
У самого выхода перед ним вдруг вырос Драчук.
С ним - еще двое. У каждого из кармана брюк выглядывало по бутылке.
– Здорово, Алеха!
– загудел Драчук сразу. Он был порядком "под мухой".
Алексеи сдержанно ответил на приветствие.
– Задвинем, что ли, но-целинному?
– Драчук похлопал по оттопыренному карману.
Алексей колебался. Да, он, пожалуй, не против. Пожалуй, за компанию можно. Пока Танюшка заседает...
– Аль торопишься?
– наступал Драчук.
– Айда! Она и
– При этом он хитро подмигнул дружкам.
Такого поворота Алексспне ожидал.
– Послушай, - задыхаясь от волнения, глухо проговорил он, - трепись о чем угодно, а ее...
– Что, особенная, да? Секретарь, да? Знаем мы...
Драчук не закончил фразы. Зазвенела пощечина. Он с минуту ошалело глядел на Алексея, потом, выхватив из кармана бутылку, молниеносно занес ее над головой. Алексеи пригнулся. Бутылка угодила в одного из посетителей.
Началась потасовка. Загремели столы и стулья. Полетели на пол тарелки и стаканы. Воздух потяжелел от паров разлившейся по полу водки. Алексей дважды кого-то сильно ударил и чудом оказался на улице.
– Пьяницы! Хулиганы! Разбойники!..
– на разные голоса кричали служители общепита.
Алексей ушел в ночь, к своему трактору.
Молва о выходке тракториста Китова мигом облетела поселок. Распитие спиртного... Драка в общественном месте. И он, Алексей, зачинщик!.. Все это казалось невероятным. Татьяна не могла поверить. Этого не может быть! Но все говорили. И надо было что-то предпринимать, какие-то меры. Что за чудовищное слово-меры! Можно бы просто поехать в бригаду, поговорить с ним. Он ведь все поймет.
Но теперь это уже не будет считаться достаточным. Это не меры, которые требуются от нее, комсорга.
Только что состоялся неприятный разговор у директора.
– Что за человек этот Китов?
– спросил он недовольно, едва Татьяна переступила порог кабинета.
– Тракторист, - дрогнувшим голосом сказала она, - неплохой.
– Неплохих трактористов много. Людей надо.
– Он сурово просверлил се взглядом.
– Он комсомолец?
– Да.
– А ты секретарь? Так вот что, дорогой секретарь, если в ближайшее время не примешь в отношении своего хорошего самых строжайших мер, считай его уволенным.
– Но, Павел Дмнтрич...
– Никаких "но"!
– он погрузился в лежащие на столе бумаги, считая разговор оконченным.
А потом звонили из райкома. Требовали тоже поторопиться с самыми решительными мерами. И ни в коем случае не покрывать дебошира и пьяницу.
Весь день она не находила себе места. После работы собрала комитетчиков. Те пожимали плечами. А узнав мнение директора, сказали: придется исключить.
Неужели, думала она, и в самом деле придется? Надо немедленно увидеться с Алексеем.
Пошла к Драчуку. Насвистывая, он протирал мокрой тряпкой запыленные стекла, капот машины. На
– Не подбросишь?
Проводя по фаре несколько раз тряпкой, он нехотя разогнулся.
– К нему, что ль?
– К нему.
Ехали молча. Татьяна смотрела в сумеречную даль, и ей становилось жутковато. Ей подумалось: здесь, в этой неуютной степи, может совсем потеряться он.
Драчук оглядывался вперед. Небо начинало чернеть.
Лучи от фар встречных автомашин, как шпаги, вспарыззл"
темноту. Сюпь гудела затухающим гулом.
– Скажи, Николай, - спросила она наконец, - он гебя, правда, первый ударил?
– Чего?
– не понял Драчук.
– Он ударил тебя?
– А, ерунда.
– Выходит, не ерунда, если ударил.
– Коли хочешь, можно что угодно не ерундой обернуть.
– Промежду прочим, кому до этого дело? В харчевне я все уладил, и за посуду внес, что надо. Хватит, из мухи слона...
Драчук повернул машину с дороги. Показался черный прямоугольник вагончика, весенне-осенняя резиденция трактористов.
В вагончике было тепло. Пахло бензином и старой, немного подопревшей соломой. Засветив фонарик, Алексей по-хозяйски захлопотал. Достал откуда-то сахар, хлеб. Из закопченного чайника разлил по кружкам ароматный чли.
Пока Татьяна отхлебывала из споен дымящейся кружки, выкладывал бригадные новости.
– Знаешь, - разговорился он, - вчера и сегодня, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, мотор, как зверь, работал.
Теперь смогу в "самоволку" каждый вечер. Хочешь?
– У меня завтра комитет, - прервала его Татьяна.
– Ну зачем так часто?
– Скажи, это было не так, как говорят?
– Почти так.
На комитете, вопреки опасениям Алексея, царила атмосфера непринужденности. Несмотря на требования секретаря говорить по одному, не вставлять замечании, не бросать реплик, ребята невообразимо шумели. Галдеж поднялся особенно после выступления молоденького парнишки, инструктора райкома комсомола.
Взяв слово, инструктор выразил сожаление, что некоторые не понимают всей пагубности проступка комсомольца Китова. При рассмотрении подобных персональных дел, многозначительно подчеркнул он, требуется особенная принципиальность и непреклонность. Злостная выходка Китова сводит-де ка нет заслуги всей организации.
Он говорил и говорил. Члены комитета нетерепеливо ерзали на стульях.
Алексей сидел, уперев в колени бугрисчые ладони. Глядел прямо перед собой. Он никогда не внд^л таким бледным Танюшкиного лица. Временами их взгляды встречались.
Его и Драчука несколько раз спрашивали об обстоятельствах злополучной драки. Алексей молчал. Драчук отвечал неохотно. Когда все выговорились, решили поставить вопрос на голосование. Вмиг воцарилась тишина. Ее нарушил комсорг.
– Кто за то, чтобы Китову объявить...