Бессонный патруль (Сборник)
Шрифт:
Солнце пекло нещадно. С асфальта уже исчезли последние остатки ливня, и только газоны хранили влагу.
Ханзада подтянулся, привычным жестом поправил фуражку. Я в своем гражданском костюме рядом с ним выглядел мешковато.
– Уанзада, хочешь стать военным?
– Почему вы так думаете?
– насторожился Ханзада.
– Да ты все с левой шагаешь.
– Вон вы о чем, - кисло протянул он.
– Я эту науку побеждать, можно сказать, с детства... В общем, суворовское закончил. А потом решил двинуться на борьбу с разной
– Он помолчал.
– Хочу на следствие распределиться. Не знаю только, получится ли...
– Получится, - успокоил я.
– Было бы желание.
– Ну, этого мне не занимать, - бодро ответил он и снова оживился,
– Значит, так, - начал Хапзада, когда мы быстро шагали к реке по теневой стороне улицы.
– Достать извещение из ящика. Войти в дом за паспортом. Пройти к почтовому отделению. Получить деньги. Вернуться и положить паспорт на место... Я прикинул. На все это надо примерно полчаса.
– Аккуратный нынче пошел вор, - заметил я.
– Начали класть паспорта на место.
– Это был намек и на дело с "визитной карточкой", но Ханзада даже ухом не повел.
– Допусгнм, кассирша права.
– Ханзада развивал мысль дальше.
– Перевод получила Задонская. Но этого не может быть.
– Он умолк на мгновение, пока мы обошли какую-то женщину.
– Далее. Допустим, кассирша лжет. Почему? Во-первых, выдала деньги в чужие руки и боится...
Этот вариант возможен? Вполне. Вопрос: кому выдали?
Тому, кто положил паспорт па место. После осмотрп я сомневаюсь, чтобы это мог сделать посторонний. Вор спо;"1, домашний! И, чтобы не было никаких неясностей, уточним:
Гуревич!
– подождал, ожидая моей похвалы, (ее не было)
и напомнил: - Вы же ее заподозрили... Во-вторых, допустим, кассирша денег никому не выдавала, а поделила их в сговоре с почтальоном. Возможно? Вполне. Могут спросить: а паспорт? Как лежал, так и остался и сумочке. Вопрос: получала ли переводы Задонская раньше? Ответ: получала! Все ясно. Паспорт им был не нужен.
За двухэтажным зданием пошивочной мастерской мы перебежали дорогу. До реки остался квартал.
– А хозяйка?
– поинтересовался я.
– Сердитая? Коромыслом не вооружилась?
– Нет, - усмехнулся Ханзада.
– Одна дома. Чаю предлагала. Интересовалась: что ищу? Поговорили, а записывать не стал. Для вас оставил. Да ей все рацио ничего не известно.
С берега река казалась неширокой желтоватой лентой, а купальщики муравьями.
– Одно из двух, - прокричал Ханзада, когда мы запрыгали вниз по тропинке.
– Или кассирша с почтальоном, или Гуревич. Других вариантов нет. Или-или...
Он разделся первым. Подвигал по-боксерски кулаками, попрыгал. Па теле ни жирпнкн. И подвижен Ханзада, наверное оттого, что худощав.
– Лучше сразу с разбега!
Мы побежали к воде.
КОСВЕННАЯ УЛИКА
Пока специалисты исследовали почерки, пока готовились сказать
Но дело Задонской Хаизада держал на особой примете.
Часто листал его, о чем-то думал и хмурился. Вот и теперь он склонился над ним.
– Ну, опять!
– искренне негодует Хаизада.
– Читаю - и злость разбирает. Вот лежат деньги. Обязательно надо к ним подобраться! Плохо лежат? Да? Ох, ненавижу я подлых людишек!
– Ого!
– удивился я.
– С таким темпераментом любого дебошира обезвредишь в два счета. Мимо не пройдешь... Похвально.
– Знал бы, кто это сделал!
– все еще распалялся Хаизада.
– Я бы с ним поговорил! Со всей беспощадной суровостью! По душам! Я бы...
– Поговорить с одним, с другим, - решил предостеречь я.
– Но вот благородное твое негодование сработает однажды вхолостую, и постараешься впредь сдерживаться.
– Почему вхолостую?
– Почему? Виновным в конце концов может оказаться нс тот, кого подозревал вначале, против кого метал громы и молнии. Или выяснится, что заявитель - дрянцо и клеветник. Ни одно его слово не подтвердилось.
– Отставить!
– встрепенулся Ханзада.
– Обеспечим точное попадание в носителя зла! Вы не поняли... Чье имя будет выведено здесь!..
– Он приподнял корочку дела.
– По обвинению... Понимаете?
Солнце слепило его, мешало смотреть на меня, и он заслонялся рукой. Не вытерпел, схватил с тумбочки газету, стал подвешивать к окну.
– Вот тогда и поговорим!
– Резко вдавил кнопку в переплет рамы.
– Здесь не благотворительная контора!
– Вдавил другую.
– Здесь обвиняют! Воров, хулиганов... Нечисть всякую!
– Теперь я видел его глаза, серые с пронзительными зрачками.
– Мы не обвиняем, а устанавливаем истину, - поправил я.
– Истину. Кто? Где? Когда? Как? Почему? Кипятиться нам не положено по штату.
– Я выдержал паузу.
– К ходатайствам потерпевших и обвиняемых, учти, надо относиться с одинаковым вниманием. С одинаковым! И при случае не нажимать на перо. Скажем, вместо слов: "он вбежал", не писать в протоколе: "он ворвался". Вместо: "подошел и замахнулся кулаком", не писать: "набросился с кулаками". Помнишь?
Ханзада повел бровью. Не забыл значит. Случился на днях с ним такой грех: постановление о привлечении в качестве обвиняемого составил вдохновенной прозой. Пришлось переделывать, доводить смысл каждой фразы обвинения до арифметической точности.
Но меня не раздражала несдержанность практиканта: все приходит со временем.
– Короче, ты обвинитель и защитник в одном лице, - подытожил я, вовсе не обольщая себя надеждой мигом перевоспитать его. Говори, не говори - в итоге каждый набивает собственные синяки и шишки.