Бессонный патруль (Сборник)
Шрифт:
– Ты обвинитель и защитник, - повторил я.
– Документируешь как отягчающие, так и смягчающие обстоятельства. Одинаково, во всей полноте! И от того, как смогут сосуществовать в тебе эти двое, зависит, получится ли из тебя следователь. Настоящий. Кстати, я не уверен, получился ли он из меня. Нет, серьезно... Все это, понимаешь ли, гораздо сложнее... А выражение "нечисть всякую" - вспомнил я, - слышу от тебя не впервые. Юристу, по-моему, употреблять его не гоже. Почему? Опять же-никакой определенности. Один темперамент...
Ханзада вздыхает: до чего ему надоели эти назидания!
Ходит по кабинету, косится на мой стол и вдруг решается, хватается за телефон.
– Хотя бы предварительно, - упрашивает он эксперта.
– Не можете? А если вне очереди? Только в субботу?
Утром? Жаль. А нам этот почерк Гуревич... Не можете...
– Уф!
– поворачивается Ханзада ко мне.
– Надо проверить и - нельзя!
Выхватил из тугой прически прядь над ухом, покрутил ее пальцами. Новая привычка Хаизады. Я уже знаю: сейчас он скажет нечто такое...
– Добыл косвенную улику, - не выдерживает Ханзада.
– На следующий день почтальонша купила туфли.
После того случая. Но зарплату не выдавали. О чем это говорит?
Я пожимаю плечами:
– Ни о чем...
– Ладно, - не сдается Ханзада, - опять же анонимка...
Кроме извещения с почерком, оставленным рукой преступника, мы отправили на экспертизу и анонимку.
– Если окажется, что ее писала Гуревич... И если перевод получила она же...
– рассуждает Ханзада.
– Тогда анонимку приобщим к делу для характеристики ее личности.
Я улыбаюсь: так выразиться мог только следователь.
Это тебе не словечки из воинского устава. И Ханзада улыбается: почему не знаю. Может, опять видел Задонскую?
А пепел в газетке оставил для лучших времен.
Восстановить текст по пеплу может только волшебник.
А ты как думаешь, Ханзада?
– Я за!
– проголосовал тот.
– Но как вышло? Открываю печку. Лежит! Будто для меня нарочно. Даже вот здесь мурашки...
– Он рассмеялся, показав на затылок.
– Ничего не оставалось, как забрать.
В субботу и покажу Задонской на отличившегося Ханзаду.
– Его стараниями...
А она, скорая на слово и улыбку, конечно, скажет Ханзаде что-нибудь вроде:
– Вас случайно зовут не Нат? А фамилия не Пинкертон? Позвольте пожать вашу мужественную руку.
– А дальше?
Есть же на моей памяти один случай: как-то поручил практиканту допросить молоденькую свидетельницу, а через год поздравил их с законным браком.
Коллеге, что сидит через стенку, я иногда напоминаю об этом. Мы смеемся. Бывает же!
– Ханзада, - говорю, - где дело номер...
Ханзада не отвечает. Видимо, все еще находится под впечатлением добытой им косвенной улики. Он смотрит куда-то сквозь меня, перебирая пальцами волосы.
– А, чепуха!
– Ханзада
– Купили туфли. Ну и что?
РАЗГОВОР В ПЕРЕУЛКЕ
Переулок, по которому я шел, делится на две части: каменную, многоэтажную, с цветной штука-уркои и балконами, и низкорослую, деревянную, обреченную на слом.
А между ними тут и там поднимаются кирпичные остовы будущих зданий. Над земляными грудами взлетают и разжимаются железные кулаки экскаваторов. Где-то натужно работает бульдозер.
"Еще год-два, - подумалось мне, - и все в переулке справят новоселье".
Вот и зеленые ворота с номером 50. А вот щель для корреспонденции в заборе.
"...Письмо с извещением - в газетку, газетку - в журнальчик..."
Но кто вынимал из ящика?
"Вы только ее бабушкой не назовите. Ох, и психанет!" - предупреждала Задонская. Подходя к дому, я вспомнил вчерашний звонок из педагогического. Приятный баритон принадлежал декану факультета иностранных языков. Декан говорил о том, что некоторые обстоятельства вынуждают его обратиться к нам: кто-то обидел их студентку. Да, Наталью Задонскую. Она - староста группы, отличница и вообще... Декан перечислил достоинства студентки и спросил:
– Интересно, что-нибудь предпринимается? Ах, возбудили уголовное дело. И как? Не установлен. Вы говорите.
к концу недели? А быстрее нельзя? Ну, надеемся, справедливость восторжествует... Да, едва не упустил, - спохватился он.
– Будьте добры, поинтересуйтесь хозяйкой. Напряженный момент. Сессия. И гнать из квартиры! Это же трепка нервов! Поговорите с ней построже. Обещаете? Заранее вам благодарен.
"Оперативность, быстрота, - думал я перед домом номер 50.
– Но как объяснить, что у экспертов тоже немало дел. И свои сроки. А про хозяйку декан не забыл".
За калиткой навстречу мне рванулась, гремя цепью, большая черная собака. Вздыбилась, забегала с лаем.
Цепь закреплена у самого почтового ящика. Последнее я отметил особо. Верно говорил Ханзада, постороннему дорога к почте заказана.
– Был недавно кто-то из ваших, - первое, что сказала хозяйка, высокая седая женщина в белом переднике, когда, войдя в кухню, я предъявил удостоверение личности.
Усмехнулась, продолжая мыть посуду.
– А вы зачем?
– она взглянула в упор насмешливо и твердо.
– Я пришел, - начал я, несколько обескураженный таким приемом, - чтобы уточнить ряд вопросов. В общем, допросить вас...
– А то, может, сразу, без обиняков?..
– огорошила меня хозяйка. Ничего, я постоять за себя сумею. Не Камила.
– Бренчала тарелками, полоскала их в тазике, опрокидывала на подставку.
– Живо научу черное от белого отличать...
На что намекала она, я не понял. Не тратя времени попусту, достал бланк протокола допроса, предупредил хозяйку об ответственности за дачу ложных показаний, дал расписаться.