Бесстрашный
Шрифт:
Приподнявшись на носочки, я снова целую его.
— Нам не нужна Хана, чтобы устроить эту сцену. Я могу украсть что-нибудь из этого сегодня вечером.
— Как долго, говоришь, мы должны оставаться на этой вечеринке?
Я морщу нос и смеюсь.
— Я сказала Кармен, что она должна оставаться до тех пор, пока не будет разрезан торт.
— Давай начнем резать.
Я уже собираюсь сказать ему, чтобы он остановился, когда нас прерывает тяжелый стук ботинок по деревянному полу.
— Там внутри куча маленьких девочек.
Повернувшись,
— Шрам, привет, эм, да, девочки из софтбола хотели прийти. Они все очень сблизились из-за того, что Хана фотографировала их на играх и все такое. Они не останутся надолго.
— Я ненадолго, — смотрит Шрам на меня ледяными волчьими глазами. — Где Хана?
— Меня кто-то ищет? — раздается высокий и чистый голос моей сестры.
Хана подбегает к нам в шортах Chanel цвета слоновой кости. Шорты доходят до середины ее стройных бедер, а сверху кардиган того же цвета, надетый поверх подходящего топа. Ее длинные завитые локоны спадают за плечи, а щеки розовые и полные. Она выглядит очень красивой и здоровой, и я вижу огонек в глазах Шрама, когда он смотрит на нее сверху вниз.
За прошедшие месяцы, проведенные в Гамильтауне, она стала только сильнее.
— Я думала, ты все еще в Нью-Йорке. — Хана подходит прямо к нему, протягивая руку.
Он обхватывает ее обеими своими большими ладонями, а затем наклоняется и целует ее в щеку.
— С днем рождения, малышка.
У меня сжимается желудок, и я обнимаю Хатча за плечи. Он продолжает уверять меня, что Шрам не причинит ей вреда, и я могу доверять только ему.
Что касается Ханы, то ее совершенно не беспокоят его размеры и внешний вид.
— Думаю, ты не слышал. Мне уже двадцать один. Я уже не ребенок.
Брови Шрама разглаживаются, и он почти улыбается.
— Тебе еще многое предстоит сделать в жизни.
Она кладет обе ладони на сгиб его локтя, и в ее голосе слышится нотка грусти.
— Я уже многое прожила.
Грусть исчезает так же быстро, как и появилась, и Хана улыбается, восклицая:
— Отведи меня на вечеринку, я хочу бокал шампанского. Наконец-то я могу законно выпить!
— Наконец-то, — смеюсь я, беря ее за руку и притягивая к себе для короткого поцелуя. — С днем рождения, сестренка. Я так горжусь тобой.
Хана отпускает здоровяка и обнимает меня за плечи, прижимаясь к моей голове.
— Это так прекрасно. Спасибо тебе за все.
Внутри маленькие игроки бегают вокруг, едят кексы и запускают друг в друга воздушные шары. Музыка представляет собой смесь танцевальной музыки и выступлений ди-джеев, и через десять минут Хана бежит обратно в дом за своей камерой.
Мы все пьем шампанское, смотрим, как играют дети, а Хана фотографирует гостей в самых разных позах — с цветами, с тортом, с воздушными шарами, снаружи и внутри. Хатч берет меня за руку, когда звучит песня Бадди Холли, и руководит моими начальными движениями Шэга.
— У тебя получается! —
— Моя мама любила этот танец. Она ждала, что мы с Дирком будем танцевать с ней субботними вечерами на кухне.
Мысль об этом согревает мое сердце, и я представляю, как буду танцевать с ним на кухне.
— Где Дирк?
Я оглядываюсь, и Шрам отвечает.
— Он попросил меня поздравить Хану с днем рождения. Ему жаль, что он не смог прийти. Он идет по следу, и я на самом деле возвращаюсь, чтобы помочь ему.
Сестра морщит лоб, и подходит к нему.
— Ты уезжаешь?
Он касается большим пальцем ее подбородка.
— Ты сегодня очень красивая.
— А ты не можешь остаться еще ненадолго? — мягко произносит она, и Шрам качает головой.
— Я должен выполнить данное тебе обещание. Скоро увидимся, — Шрам скользит взглядом по ее губам, и облизывает нижнюю губу.
Еще мгновение колебаний, и он поворачивается, оставляя нас всех снова дышать.
— Фух, с днем рождения тебя, — бормочет Кармен, беря Хану за руку. — Давай возьмем еще шампанского. Я уже вся напряжена.
Еще час, и мы разрезаем торт. Маленьким девочкам пора домой, но вечеринка только начинается. Хатч и я используем Пеппер как предлог, чтобы сбежать, и я беру несколько букетов бледно-розовых роз, засовывая их в свою сумку по пути к выходу.
Когда Пеппер укладывается в свою кровать, а мы с Хатчем спускаемся по лестнице и оказываемся на другой стороне дома, я быстро переодеваюсь из бежевого вечернего платья, которое было на мне, в белую юбку болельщицы, которая теперь хранится у него дома.
Пока Хатч чистит зубы, расставляю розы. Я полностью обнажена по пояс, когда он выходит из ванной в серых штанах, которые я так люблю и которые не оставляют простора для воображения. Например, я сразу вижу, как ему нравится то, что он видит.
— Замри.
Он достает свой телефон и делает снимок, на котором я лежу на животе, выгнув спину, чтобы показать ложбинку между грудями, болтая ногами.
— Как насчет этого?
Я переворачиваюсь на спину, поднимаю две розы и прижимаю их к груди так, чтобы они только прикрывали ареолы.
— Черт.
Хатч подходит ближе, делая еще один снимок, и я снова переворачиваюсь на живот и поднимаю подол юбки повыше, демонстрируя отсутствие нижнего белья.
— Твоя любимая.
— Да, черт возьми, — Хатч отбрасывает телефон в сторону, хватает меня за икры и тянет вниз, к краю кровати.
Мой крик переходит в стон, когда он зарывается лицом между моих ног, проводя языком от моего клитора ко входу. Также быстро Хатч переворачивает меня и раздвигает мои бедра, медленно пробегая взглядом от моей киски до груди, затем к глазам, где он слегка улыбается мне и качает головой.