Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)
Шрифт:
– Во имя Великого! – С этим криком Янис и Китс дырявят очередями своих.
– Что за… – На секунду прерываю трансляцию и не могу поверить в то, что только что видел глазами Борче. – Что происходит?!
– Что за бред! – Майор ударил кулаком по подлокотнику кресла.
– Извините, майор… Я тоже не очень понимаю, что происходит. – Капитан Серов нервно провел руками по лицу. – Разрешите продолжить доклад.
– Дальше! Времени нет, – хрипит Борче.
Борче бежит к проходу. Дыхание сбито, и «двадцать-уфх-два» получается слишком длинным. Оружие дергает, сержант пытается компенсировать отдачу и кладет очередь ниже, попадая Янису сзади в бедро. Янис орет и заваливается назад, рефлекторно выжимая спусковой крючок, нашпиговывая спину и шею Китса плакированным металлом.
Василис дважды стреляет в Борче из револьвера, и сержант не столько чувствует, сколько слышит, как пулю разрывает о рифленую поверхность бронированного налокотника и осколок рикошетит в незащищенную жилетом подмышку.
Между тем остальные бойцы группы вроде бы разобрались, в кого стрелять, но их бывший командир уже в коридоре. Из прохода вываливаются какие-то люди, вооруженные чуть ли не ножками от стульев. Они бегут и падают, бойцы группы стреляют одиночными, размеренно, как в тире.
– Граната!
Черт! Ну не в дирижабле же…
Взрывная волна срывает одежду с разлетающихся тел.
Выход в коридор завален телами. Борче добивает кого-то стонущего, осторожно выглядывает. В последний миг он видит, что Василис бежит к высокому человеку в длинной мантии. Сержант с удивлением узнает в нем того единственного пассажира первого класса, которого они обязательно должны спасти.
Человек поворачивается и смотрит прямо в глаза Борче. В его глазах – бездна.
Он смотрит не в глаза Борче, он смотрит в глаза мне! Я кричу, и телепатическая связь обрывается. Мне кажется, я слышу, как у меня в голове кричит координатор.
– Это еще что за тварь? – зарычал майор и сразу же понял, что выглядит глупо в глазах подчиненного. – Продолжайте, капитан.
– Пошли. – Борче срывает с головы провода гипноскопа. – Остальное расскажу по дороге.
Борче помогает мне встать. Я еще очень слаб – последствия ментального удара. И я всё еще помню бездну, в которую заглянул, смотря в глаза «тому» человеку.
Мы, пошатываясь, выходим из каюты, и там меня подхватывает рядовой Трентон.
– Борче, что происходит? – шепчу я. – Где командир?
– Там же, где остальные ребята, – на том свете. Тут такая бойня была! – задыхается Борче. – Пошли. Нам нужно в рубку. Наши уже должны быть там.
– Наши? – Я понял, что координатор удивлен. – Ты сейчас сказал, что все наши погибли…
Из коридора справа выскакивают люди, и я, не видя на них знакомой военной
– Во имя Единого! – орет Борче.
– Во имя Единого! – орут из-за угла.
– Ах ты, блин. – Борче склоняется над тем, в кого я стрелял. – Мужик? Мужик?! Проклятье! Хорошо стреляешь, Пайтон. Это и были «наши».
Из-за угла появляются выжившие, и я наконец-то могу их нормально рассмотреть. На них хламиды культистов Единого. В руках – столовые ножи и самодельные дубинки, у одного пожарный топор.
До рубки осталось совсем немного, и я слышу звуки жесточайшей, с наматыванием кишок на кулаки драки. Драки, когда побежденный умоляет о пощаде, а победитель продолжает его убивать. Культисты убегают к рубке.
– Они что, накормили Единого всеми теми людьми? Эти трупы на танцплощадке… – Трентон прислоняет меня к стене.
– Да! Точнее, нет. Они хотели накормить Единого, но накормили кого-то еще. Сколько раз я говорил: «Не корми то, что не сможешь съесть сам!» – Из-под бронежилета Борче по ногам и на пол льется кровь.
– Но зачем? Зачем кормить Единого?
– Откуда я знаю?! Может быть, правительство замаливает грехи. Может быть, нас ждет конец света. Так или иначе, но вместо Единого пришел Великий. И его последователи почему-то оказались среди тех, кто проводил ритуал. Естественно, они передрались с единовцами, которые хотели загнать Великого назад.
– Проклятье. Так ведь Василис… – Я только сейчас вспоминаю, кому он поклонялся.
– Ага. И Янис, и Китс. Они не могли поступить иначе. К ним пришел их Бог!
Шум бойни в рубке внезапно стихает.
– Пойдем, выясним, кто победил. – Борче смотрит в глубь коридора. – Последователи Великого пытались посадить «Титан». А единовцы им, естественно, мешали…
Внезапно дирижабль вздрагивает. Пол, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, наклоняется. Я падаю, цепляюсь за Борче, сзади на нас налетает Трентон. Мы кубарем летим под уклон, проваливаемся в распахнутую дверь рубки.
Дирижабль падает. Рулевой пульт уничтожен – только что по нему остервенело долбили топором. Рубка забита изувеченными людьми – они рвали друг друга голыми руками, когда у них ломались дубины и ножи. Среди трупов и высокий культист в мантии, тот, с бездной в глазах. Но у него нет головы, и потому я не знаю, какие у него сейчас глаза.
Мы скатываемся на панорамное окно, поверх сползших на него трупов, и я вижу в щели между ними быстро приближающуюся землю. Еще сорок, а может быть, тридцать секунд…
Трентон выкапывается из-под тел, помогает мне сесть, подходит к Борче. Я наблюдаю, как сержант достает пистолет, и начинаю понимать… но мое оружие еще в кобуре, а Борче устало вздыхает и стреляет рядовому в лицо. Потом он поворачивается ко мне.
– Помнишь, я смотрел Борче в глаза? – говорит он не своим голосом. – На самом деле, я смотрел в глаза тебе.