Бестиарий
Шрифт:
Они вместе поднялись с шезлонга и опустились на высохшую траву. Картер стащил с нее халат, она спустила с него пижамные штаны. Он лег сверху, Бет, запрокинув голову, смотрела на луну и звезды — в Лос-Анджелесе каждую ночь были видны звезды, — потом плотно сомкнула веки. Ей не хотелось отвлекаться даже на столь прекрасное зрелище, не хотелось терять ни одного драгоценного мгновения.
ГЛАВА 16
Тележка для гольфа подкатила к дальней стене сооружения,
Аль-Калли наблюдал за тем, как Якоб вытащил Рафика из тележки, потом сказал:
— Ты знаешь, что делать.
Действительно, Якоб знал, поскольку подобное происходило не впервые. Держа Рафика за ворот оранжевой робы, он подтащил его к воротам перед последней в ряду клеткой, втолкнул в загон и тут же захлопнул ворота, оставив пленного запертым, точно в «акульей» клетке. Пока вход в нору оставался закрытым, у Рафика была хоть какая-то защита.
Никаких признаков жизни в норе не наблюдалось, то был добрый знак. Ибо аль-Калли все еще надеялся выбить нужную ему информацию из Рафика, а если тот свихнется от страха, толку от него будет мало.
Аль-Калли достал из кармана брюк золотой портсигар, постучал кончиком сигареты о крышку, щелкнул зажигалкой. Обычно он не позволял курить здесь ни себе, ни кому бы то ни было другому. Но в особых случаях, подобных этому, правило нарушал. Ведь приговоренный имеет право на последнюю в жизни сигарету, разве не так?
Он протянул сигарету Рафику, тот отпрянул в дальний конец загона, хотя размером он был не больше телефонной будки, и окинул мучителя усталым взглядом.
— Это «Мальборо», — сказал аль-Калли.
До войны в Ираке это была самая популярная марка сигарет. Чтобы доказать, что она не отравлена, аль-Калли затянулся сам, выпустил струю ароматного дыма. Затем снова протянул сигарету, и Рафик, просунув дрожащую руку между прутьями решетки, взял ее.
Аль-Калли позволил ему насладиться моментом, а заодно услышать обитателей этого жутковатого места, они зашевелились, зашуршали в своих клетках. Начали просыпаться. Верхний свет был непривычно ярок в этот поздний час, к тому же многие создания были весьма чувствительны и наверняка учуяли запах сигаретного дыма. Они сразу улавливают появление чего-то нового, они любопытны. Из одной клетки раздался хриплый визг.
Рафик испуганно взглянул в том направлении, он, несомненно, гадал, что за животное могло издавать такие звуки. Гиена? Шакал? Койот?.. Аль-Калли дал ему время перебрать в уме все эти версии, заранее зная, что любая будет ошибочна.
— А теперь, — тихо сказал аль-Калли по-арабски, — мы должны прояснить несколько моментов.
Рафик глубоко затянулся сигаретой, потом снова поднес ее к разбитым губам и не сказал ни слова.
— Насколько я помню, вас
Рафик уже слышал все это прежде.
— С тремя из вас я уже успел познакомиться лично.
Рафик знал, что последует дальше. С того момента, как его похитили в Бейруте, вся жизнь превратилась в сплошную муку.
— Но я хочу познакомиться со всеми.
— Ты хочешь, — сказал Рафик, опустив руку с сигаретой, — убить всех нас.
— Совсем не обязательно, — ответил аль-Калли. — Мне вовсе не чуждо милосердие. — Того рода милосердие, подумал он, что проявил в свое время отравитель к его семье. — У тебя есть жена? Дети?..
Он видел: Рафик колеблется, не знает, как ответить.
— Просто скажи мне правду, вот и все.
Рафик в конце концов кивнул: да, у него есть жена и дети.
— Уверен, ты хочешь увидеть их снова.
Рафик был уверен в обратном — он никогда уже их не увидит. Однако вопреки всему в груди затеплился слабый огонек надежды.
— Я могу отправить тебя к ним. Или, напротив, привезти их сюда. В эту страну.
Аль-Калли недоумевал: зверь, спавший в своей пещере, до сих пор не появился. Он уже начал беспокоиться — возможно, состояние его серьезно ухудшилось.
— Что я должен для этого сделать? — спросил Рафик.
«Ага, наконец-то!» — подумал аль-Калли, хотя и не был уверен, что на этом этапе игры следовало пробуждать у заключенного надежды — человек этот должен понимать, что судьба его предопределена. Но человеческая душа — штука странная, удивительная, даже перед лицом очевидного и неизбежного всегда надеется на лучшее.
— Да немного, — ответил аль-Калли. — Я ведь знаю, именно Саддам отдал приказ уничтожить моих близких.
Сам Рафик этого никогда не говорил — такова была власть Саддама, ныне беззубого льва, которому уже не суждено вырваться на свободу, над всеми его подданными. Но и отрицать этого не стал. Только в сладких мечтах аль-Калли мог представить, что сделал бы с Саддамом, если бы тот попал ему в руки.
— Но мне хотелось бы знать, почему он выбрал именно тебя, ну и сотоварищей, для исполнения столь деликатного задания. Вы что, входили в какое-то элитное подразделение? Или вас специально подбирали?
На самом деле аль-Калли ничуть не интересовали ответы на эти вопросы. Он просто хотел разговорить Рафика. Дать ему, запертому в одной клетке с хищным зверем, время подумать над своей дальнейшей судьбой. Пусть себе думает, что у него еще есть выход.
— Мы вместе тренировались, — сказал Рафик.
— Где?
Рафик пожал плечами. Глаза заплыли от синяков и ссадин, нос слегка свернут на сторону, очевидно сломан.
— В Багдаде.
— Тогда, должно быть, вы сдружились. Вместе тренировались, вместе пользовались всеми особыми привилегиями, какие мог дать только Саддам.