Бестия. Том 1
Шрифт:
Даже не прикрывшись, Кэрри вихрем ворвалась в комнату Долли.
Они спали рядышком — пышная белая блондинка и чернокожий верзила Уайтджек. Ее мужчина. Теперь он каждую ночь проводит с Долли.
— Просыпайтесь, вы! — заорала Кэрри. — Слышите? Подъем!
— Ч-черт! — пробормотал Уайтджек, с трудом разлепляя веки. — Заткнись, женщина! Ч-черт!
— В чем дело? — Долли заворочалась в постели, словно белый кит, выброшенный на сушу. — Что еще случилось?
— Я провела ночь на улице! — вопила Кэрри. — Прямо на улице!
— О чем
— Вышвырни ее отсюда! — потребовала Долли. Вбежала Люсиль.
— Что происходит?
— Откуда я знаю? — прорычал Уайтджек. — Она совсем рехнулась.
— Ничего я не рехнулась, — выла Кэрри. — Ты день и ночь накачиваешь меня наркотиками, так что я уже не знаю, на каком я свете. Я спала на улице, голая. Слышишь ты? Голая, голая, голая! — она яростно выплевывала слова.
Уайтджек выбрался из постели и заключил Кэрри в объятия.
— Тебе приснилось. С тобой все в порядке. Просто приснилось, вот и все.
Кэрри растерялась.
— Правда?
— Ну конечно. Идем со мной, я сделаю так, что все плохие сны забудутся. — И он увел ее из спальни Долли.
Та повернулась на бок и продолжала дрыхнуть. Люсиль покачала головой. Она много чего повидала на своем веку, и ей было ясно: Кэрри плохо кончит.
Ничего не поделаешь.
Джино, 1928
Первая проснулась Синди. Опершись на локоть, она рассматривала спящего Джино. Тот лежал на животе, ей был виден его красивый профиль. Во сне он казался совсем юным — обычно его старил жесткий взгляд угольно-черных глаз. Синди давно решила разделить с ним ложе, и вот — ап! — ее желание исполнилось.
Она вздрогнула от возбуждения. Какой он искусный любовник! Конечно, после Розового Банана любой покажется Прекрасным Принцем. Впрочем, ее сексуальный опыт не ограничивался Пинки. Было еще несколько парней — они ничем не отличались от него. А у Джино есть подход к женщине. Он чувствует женщину, как самого себя, и прекрасно знает, что делать со своими руками, языком и пенисом.
Синди повела плечами и подумала, что надо бы его разбудить. Но он так сладко спал, что ей стало жалко его тревожить.
Она ни за что не рассчитывала на столь легкий успех; ведь всем известно, что он помолвлен с девушкой из Сан-Франциско и до сих пор был свято верен своей любви. И вот все переменилось.
Синди бросила еще один взгляд на спящего Джино и попыталась угадать: что он решит насчет нее, когда проснется? Неужели даст денег и посадит в поезд до Калифорнии? Хотелось надеяться, что нет. У нее пропала охота уезжать. Но и трудно ожидать, что он оставит ее у себя.
Она любовно погладила одну из своих изумительных маленьких грудей и играла с соском до тех пор, пока он не отвердел и не встал торчком. Потом сделала то же самое с другим. От одной мысли о том, что рядом лежит Джино, внизу живота стало тепло и влажно. Синди склонилась над ним и потерлась грудью о его спину.
Синди продолжала тереться грудью. Наконец он, по-прежнему с закрытыми глазами, повернулся на спину — пенис торчком и в полной боевой готовности. Синди насадила себя на него и понеслась вскачь; у нее раскраснелись щеки и участилось дыхание. Огненная вспышка — и она кончила.
Джино все так же лежал, смежив веки; пенис оставался твердым.
Синди скатилась с него и рассмеялась.
— Эй, Джино, как ты мог это проспать?
Он не откликнулся. Тогда Синди наклонилась и, присосавшись к нему, моментально довела его до исступления. Тогда только он соизволил открыть глаза. Взъерошил свои черные волосы и пропел:
— Доброе утро!
— Я думала, ты никогда не проснешься, — весело сказала она.
— Я все это время бодрствовал.
Синди усмехнулась:
— Скажем так: одна твоя часть бодрствовала.
— Тебе понравилась эта часть?
— О да!
Джино спрыгнул с постели и устремился к двери.
— Ты куда?
— В уборную — это дальше по коридору. Не уходи.
Можно подумать, что она собиралась! Синди встала и принялась изучать свое лицо в осколке зеркала на старом комоде.
Сидя в уборной, Джино подводил итоги. Нужно признаться, он превосходно себя чувствует! Вот уж не ожидал, что в ближайшие дни, недели, месяцы, годы ему может быть хорошо с женщиной. Воспоминание о Леоноре вызвало спазм в желудке. Но он больше не будет доверчивым молокососом — никогда в жизни!
Начиная с сегодняшнего дня он станет хозяином своей жизни. У него куча денег и приемлемое жилье. Он больше не будет откладывать деньги — чего ради?
Когда он вернулся в свою комнату, Синди с надутыми губками сидела на кровати.
— Девочка голодна. У тебя найдется, чем ее покормить?
Джино одевался в одном углу комнаты, Синди — в другом. О будущем не было сказано ни слова.
Синди нервно кусала губы. Ей вовсе не улыбалось быть отправленной в Калифорнию. Она предпочитает остаться. Они снова занимались любовью. Его было не остановить, пер, как таран — вот откуда такое прозвище! Но после любви — никакого серьезного разговора, только игривое подтрунивание — пока его взгляд не упал на часы и он не воскликнул: «Я опаздываю!» И они продолжали одеваться.
Синди натянула шелковые чулки и закрепила дешевыми розовыми подвязками. Украдкой поглядела на натягивавшего брюки Джино. Он поймал ее взгляд и подмигнул. Но как появиться на улице в таком виде? На ней было вчерашнее вечернее платье из розового атласа, с очень глубоким декольте.
— Эй, — уронил Джино, — ты собираешься путешествовать в таком наряде?
Она сделала беспомощный жест рукой.
— Я не могу забрать свои вещи. Если Пинки заподозрит, — у нее дрогнул голос. — Ох, Джино. Что мне делать? — В горле застряли слова. Синди перестала одеваться и глубоко задумалась.