Бестолковые рассказы о бестолковости
Шрифт:
А вот среди тех, которые все же остались и впоследствии в училище поступили, вещи периодически пропадали. Все пять лет обучения пропадали! Видно, не тех все же тогда домой отправили. Нет, с «крысами», конечно же, боролись. Их периодически отлавливали и отчисляли. Но так до конца и не вытравили. Каким-то загадочным образом смогли эти «крысы» все же затесаться в праведные офицерские ряды. Впрочем, загадки тогда только еще начинались. В дальнейшем, по мере постижения особенностей военного мышления (не знаю как сейчас, а в те времена даже издавался всесоюзный журнал — «Военная мысль», что лишний раз подчеркивало существенную особенность военной мысли относительно мысли вообще), составляющего основу военных методов восприятия и преобразования окружающей действительности, загадки постепенно сходили на нет — маразм становился предсказуемым и даже частично управляемым.
Специалистам кафедры Военной геронтологии, не так давно образованной в Военно-медицинской академии, хотелось бы посоветовать начать изучение особенностей
Простите за отступление. Вспылил. Итак, лагерь опустел. Конкурс упал до целых 3,0 человек, но все равно на то же одинокое место. Как получилась такая цифра, тоже пока оставалось загадкой. Либо догадались наконец округлить итоги своих сложнейших расчетов, либо из лагеря был с позором изгнан пресловутый 0,58. Более правдоподобной выглядит версия об изгнании. В пользу этой версии говорит и факт встречи нашего абитурьента и загадочного «пифагорийца» двадцать четыре года спустя. Об этом мы когда-нибудь тоже расскажем.
Перераспределив оставшихся абитуриентов по ближним к первой лагерной линейке палаткам, лишние палатки убирать не стали — в них очень хорошо росли подберезовики и военноначальствующие, распределив палатки между собой, периодически захаживали туда для сбора урожая.
Даже после короткого общения с новыми соседями Сергею стало понятно, что уехали в основном романтики военной службы. Это были простые, открытые в общении юноши, восторженные и переполненные готовностью взвалить на себя уже прямо сейчас, до присяги еще, сразу все «тяготы и лишения военной службы». Они с радостью ходили в наряды по охране территории лагеря вместо своих менее восторженных и гораздо более прагматичных товарищей. Однако у большей части этих романтиков отсутствовали необходимые для поступления знания, да и тяги к ним у них, как правило, никак не проявлялось.
Тем временем стала намечаться тенденция роста (от экзамена к экзамену) процентного содержания зреющих прагматиков в общей массе так называемой «абитуры». Для большинства из них период раннего юношеского романтизма только-только закончился и начинался этап мучительного осознания грубой материи реальной жизни, которая (как потом выяснилось при изучении философии) дана нам в ощущениях (при этом марксистско-ленинская философия предпочитала оставлять без ответа риторический вопрос: а кем же дана-то нам материя эта?). Впрочем, несмотря на некоторую недозрелость движения, был у новоявленных прагматиков уже и свой авангард — личности, уже где-то и сколько-нибудь послужившие или успевшие поработать на «гражданке». Конечно, они уже чем-то отличались от вчерашних школьников, но размеры спеси, зародившейся в период осознания собственной отличности, принимали порой весьма гипертрофированный характер. Именно эти личности составили основу будущего сержантского (Помните? Якобы начальствующих?) состава подразделения военных. Единицы из них были действительными (в современной терминологии — легитимными) лидерами официально возглавляемых ими небольших коллективов. Основную же часть авангарда составляли прагматики, вовремя понявшие и взявшие на вооружение методы быстрого «доступа к телу» какого-либо старшего военноначальствующего. Доступ давал возможность получения множества привилегий, от «командирского балла» на экзаменах до права выбора места службы при распределении. При этом отчетливо прослеживалась прямо пропорциональная зависимость объема привилегий от степени близости к телу. Зависимость эта часто носила ярко выраженный нелинейный характер и являлась причиной жесткой внутриавангардной конкуренции за каждый сантиметр интимного пространства, принадлежащего телу лица военноначальствующего.
Обособленную часть авангарда составляли личности, которых по различным причинам никак нельзя было наделить административным ресурсом. Тернистый путь их состоял в непрерывном добывании информации. Делать это было нетрудно, для этого не надо было под артиллерийским огнем пересекать линию фронта. Повседневная жизнь военного коллектива состоит в ежесекундном взаимном созерцании и периодическом друг друга заслушивании. По мере накопления информация претерпевала (нужные военному агенту) преобразования и в определенный (нужный военному агенту) момент представлялась начальствующему взору, либо слуху, в зависимости от степени развитости того или иного рецептора у организма, принадлежащего тому или иному военноначальствующему лицу. Информация представлялась в том виде, который мог бы способствовать более быстрому росту рейтинга не покладающего ушей своих страдника. (Как-то в порыве очередного негодования один из назначаемых военным отцов-командиров, вскричал: «Ведь есть же на нашем курсе хорошие и полезные люди!!! Но никак не пойму, почему же все остальные их стукачами называют?!»).
Относил себя к прагматикам и Серега. Он успел год поработать на оборонном предприятии, не набрав нужного количества баллов на интересовавший его факультет одного из престижных столичных ВУЗов и гордо отклонивший предложения, поступившие с других факультетов (следствие остаточных явлений юношеского романтизма). Однако сферу приложения развивающемуся рационализму еще предстояло выбрать — подобострастное вползание в чье-либо интимное пространство вступало в противоречие одновременно со всеми его жизненными принципами. Проведя импровизированный, как бы сейчас сказали, СВОТ-анализ, Серега понял, что находится в окружении множества угроз, норовящих использовать имеющееся у него уязвимости. Основная его уязвимость состояла в желании заниматься только тем, что хоть как-то способствует его эмбриональному развитию. Развитию военизированного эмбриона могли способствовать учеба и спорт. Углубленно учиться, обложившись томами обязательной и дополнительной литературы, военному просто никогда не позволят («Не делайте умное лицо, вы же военный человек как-никак!») — это стало понятно еще на «абитуре». А вот спорт у военных всегда в почете. Причем незамысловатый такой, чтобы военному в этом спорте ничего дополнительного не понадобилось, ни одного спортивного снаряда или приспособления какого. Что же это за спорт такой? Понятное дело, что это бег и то только в форме кросса по пересеченной местности. Пересеченная местность была тогда народная и потому бесплатная. А раз бесплатная, то вдоволь пропиталась она потом военных спортсменов.
Бег Серега не любил в любом его проявлении. Хотя спортивный задел у него был достаточно солидный, в детстве попробывал себя и в гимнастике, и в плавании. В бокс пришел поздновато, но свой первый разряд заработал потом и кровью. Заработал и титул кандидата в мастера спорта, но официально не присвоили, видите ли, в составе рефери выигранного турнира не хватило судьи всесоюзной категории (при чем здесь, интересно, квалификация бокового судьи, когда все бои были остановлены досрочно за явным преимуществом и остановлены рефери на ринге?). Ну да ладно, дело прошлое, да и бокс здесь, как он узнал, явно не в почете (это же надо на перчатки хотя бы потратиться). Развитие эмбриона опять оказалось под угрозой.
Однако воистину — ищущий да обрящет. Опрос старших товарищей привел к получению новых знаний о военном спорте. Оказывается, есть такой вид спорта как офицерское многоборье. Это бег 3000 м, спортивная гимнастика (перекладина, брусья, опорный прыжок), стрельба (с 25-ти метров из ПМ по спортивной мишени), плаванье (100 метров вольным) и вождение легкового автомобиля.
Вообще-то для военных это нонсенс, столько дополнительных условий! Это и стадион (бег предусматривался в спортивной обуви по резинобитумному покрытию) и бассейн, и стрельбище. А что касается гимнастики — тут уже не обойдешься ржавой перекладиной во дворе, предназначенной, максимум, для выполнения любимого всеми начальствующими особо интеллектуального упражнения — подъем переворотом. И коня колченогого уже тут военному не подсунешь, прыжки уж больно серьезные, получит, не дай Бог, военный травму, а начальствующему придется по объему письменных объяснений догонять объемы произведений Дюма-отца. Ну и брусья нужны качественные, само собой разумеется. А вождение? Специально оборудованная площадка, автомобиль, бензин, масло! В общем, баловство это для военного. И впоследствии дошло это до умов совсем уже высоконачальствующих. Сначала, еще до Серегиного пришествия в многоборье, убрали вождение автомобиля, затем, уже после Серегиного исхода из этого вида спорта, убрали гимнастику. Продолжение тенденции неостановимо. В ближайшее время уберут плавание (военный — это вам не дерьмо, какое-нибудь, чтобы где-то там плавать), а потом и стрельбу (современный военный должон стрелять мозгами). И что же останется? Ну конечно, самый дешевый и к тому же любимый всеми военными бег. Бег нужен любому военному для привития ему твердых навыков в изматывании наступающего на него противника на пересеченной местности. Поэтому бег должен производиться не в кроссовочках по стадиончику (в условиях наступившего капитализма это стало совсем невозможно для военных: «Хочете, господа-товарищи военные, пробежаться по стадиончику? Извольте-ка перевести деньги на счет ООО «База отдыха ЛЮБЕР-ОПГ»), а в тяжеленных сапожищах по сильно пересеченной местности где-то на границе субъектов федерации. И то при условии, что не доползла до этой границы гадюкой чья-нибудь частная собственность.
Но это когда еще будет, а сейчас офицерское многоборье процветает и манит многообразием своим, возможностью реализовать дерзновенные планы физического развития воинствующих эмбрионов.
«Да, четыре в одном — это сильно, — думал Серега. — Ну ладно, гимнастику и плаванье подниму с колен продолжительного перерыва, стрелять научат, а вот с бегом… Ну что же, придется попотеть основательно». В то время он еще не представлял, насколько придется «основательно» и не только в беге, но решение созрело и скоро стало реализовываться. Дальнейшее развитие событий показало действенность принятого решения — физически Сереге и его многочисленным товарищам по «несчастью» было тяжеловато все годы тренировок (две тренировки в день — обычное дело, а уж когда начинаются предсоревновательные сборы…).