Бета-тестеры - цикл рассказов Призрака

Призрак

— Кого... его? — почему-то тоже шепотом уточнил Банзай.

— Мельника Егора! — Зубы студента стали отбивать мелкую дробь.

— Это еще что за мамлюк?! — удивилась Мелисса, но Бабуля и Дмитрий вдруг яростно зашипели на нее:

— Тс-с-с! Вот не надо... Не надо так, тем более — в полнолуние...

— О, я, кажется, понимаю, — с сарказмом заметила Мелисса. — Речь пойдет о еще одной местной легенде! Ну-ну, послушаем...

— Говорят, — начал биолог, нервно перебирая пальцами по кружке, — где-то здесь, на болотах, стоит старая мельница. Ее хозяин — мельник Егор. Только никакой он не мельник, на самом деле он опричник. Звали его Егор Костолом. Говорят, тьму народу загубил в свое время. Очень любил на допросах кости ломать, одну за другой. И все приговаривал:

мол, вот в отставку выйду — заживу тихо, мельницу поставлю где-нибудь в деревеньке... Да только, видать, перестарался. Как-то народ решил, что уж лучше мирно придавить его где-то в углу, чем дальше терпеть. В общем, пришлось ему скрыться в лесах. Мужики его крепко запомнили: травили по лесам, точно волка. В конечном итоге старый опричник, видать, малость свихнулся. Забрался в самую глухомань и построил там мельницу. Чего на ней молоть — непонятно, лес же кругом, шишки, что ли? А еще такая злоба в нем кипела, что мельницу его очень скоро всякая нечисть для своих слетов облюбовала. Говорили, понятное дело, что продал он душу дьяволу и при новом начальстве сделал карьеру не хуже, чем в опричниках, тем более что опыт, в общем-то, уже был. До сих пор он крутит колеса своей жуткой мельницы, а в полнолуние ходит по лесу. Тому, кого он поймает, — каюк.

— И что, ты его видел?! — тоном прокурора спросила Мелисса.

Студент сглотнул.

— Видел, — проговорил он. — Ох, видел... В общем, с начала практики меня все подкалывали. Я ведь первый раз в экспедиции... Все про Егора-опричника рассказывали, про лесника местного, который, говорят, тоже с приветом. Потом, говорят, традиция такая: посвящение в биологи. Надо в лес сходить... Ну я и пошел. Глотнул для храбрости, и пошел... И, понятное дело, заблудился. Блуждал, блуждал... А тут — он... Мама дорогая! Здоровый, как медведь, косматый, бородища — лопатой, за поясом — топор. Ну чистый Раскольников! Глаза — как у филина, стоит, на дерево опирается и на меня смотрит. Я его сразу узнал... Ну, думаю, все — кранты. И тут он мне говорит: «Не ходи дальше... Худо будет». Я чуть в обморок не грохнулся. А потом гляжу — его и нет уже! Только филин на ветке сидит...

— И чего же ты, дурень, доброго совета не послушал? — ласково осведомился Банзай.

— Не послушался?! Да я как шарахнулся оттуда — сам не помню, куда ноги несли... Чуть не утонул в болоте, чуть не свернул шею, свалившись в овраг... Только чуть успокоился — глядь, а на дереве черт сидит!

— Настоящий?!

— А то! Черный, как негр, только что я, негров в университете не видел?! Еще чернее! Только улыбка в темноте сверкает, как у Чеширского кота! Ну, думаю — все. Каюк! А он вдруг — шмыг! Испарился. Только я подумал, что пронесло, как вылетает этот моджахед из кустов и в меня в упор из карабина... Ну я с катушек и съехал. Бряк в кусты. А он подошел, в лицо мне посмотрел... Да как начнет материться! Потом и говорит: иди, мол, вон туда, скажи, чтобы тебя в Книге Мертвых отметили и что тебя Махмуд подстрелил. Ну и про Ксенобайта этого... Народ, после такого рейда версия о загробном мире казалась самой логичной и естественно стыкующейся с предыдущими событиями!

— Бывает, — успокаивающе похлопал парня по плечу Банзай. — Ну что, сто грамм для поправки нервов?

— Фигушки, — мрачно буркнул студент. — После ста грамм я в лес и отправился... Хватит.

Лагерь

26 июня, 23:58 реального времени

Вскоре после появления незадачливого студента-биолога битва в лесу разгулялась с новой яростью. Долго сидевший на «диете» Махмуд, плюнув на выпендреж, отводил душу, резво набирая очки и сокращая разрыв с друзьями.

Страсти накалялись. Игроки, добравшись до лагеря, хватали свежую обойму и, невнятно ворча, устремлялись обратно в лес. Мстить. Королевская Битва шла уже темпами, более сравнимыми с вирт-шутером.

После короткого затишья в лагерь вкатился обляпанный с ног до головы краской Ксенобайт. Он успел порядком напакостить почти всем участникам, подкарауливая их в засадах, выходя в тыл тем, кто был занят перестрелкой, в общем — собирал «легкие скальпы», искусно уходя от контратак по кустам. Но, что называется, и на старуху бывает проруха: программиста зажали в угол и, не сговариваясь, объявили временное перемирие, для того чтобы расстрелять. Никто даже особо не претендовал на фраг: стреляли для личного удовольствия.

Досталось наконец и Мак-Мэду. Снайпер философски воспринял поражение, выпил чаю и снова пошел на промысел.

Свирепый Махмуд рыскал по лесу, разыскивая программиста. Пару раз Ксенобайт пытался устроить на него засаду, но, кажется, уязвленная гордость, точно компас, вела Махмуда к вожделенной мести. Программист очень быстро сообразил, что дело плохо: Махмуд достиг той степени бешенства, когда уже вполне мог использовать вместо карабина полено.

Однако начиная с полуночи азарт начал стихать. Один за другим игроки, сделав отметку в Книге Мертвых, уже не спешили вернуться в лес, а, махнув рукой, подсаживались к костру. Все удивленно расспрашивали, откуда взялся Дмитрий, так что тому пришлось несколько раз пересказывать свою историю. Страйкболисты сочувственно кивали, рассказывая в утешение о своих опытах лесных блужданий. Две трети историй начинались со слов: «Выпили мы как-то...» — и во всех без исключения виновниками потери правильного направления были леший, нечистая сила, пространственные аномалии, козни пришельцев из космоса или, на худой конец, роковое стечение обстоятельств.

Незаметно разговор перешел на забавные истории, в которых самих страйкболистов принимали черт знает за что. Впрочем, как тестеры убедились на собственном опыте, страсть их новых друзей к розыгрышам отнюдь не способствовала уменьшению количества недоразумений.

— Вот, помню как-то, — смеясь, рассказывал кто-то из «тюленей», — на прошлогодних маневрах сидели мы тут, неподалеку, в лагере «имперцев»... Да-да, тех самых, с которыми и в этом году бегали. Сидим, никого не трогаем, вдруг из кустов вываливается мужик, абсолютно обалдевший, с перочинным ножиком. Кричит, мол, не подходи, гуманоиды, всех порежу! Мы ему — мужик, ты кто?! Он в ответ: грибник! Мы ему: да ты, папаша, обалдел, что ли? Какие грибы посреди ночи, садись с нами, дернем по стопочке...

— Ладно, — вдруг проговорил Банзай. — Уже за полночь... Кажется, пора подводить итоги битвы... Правда, наши моджахеды еще где-то бегают, но один фраг уже ничего не решит. Черт, где носит Махмуда и Ксенобайта?!

— А где, собственно, Внучка?! — неожиданно спросила Мелисса.

Окрестности озера Гиблого

27 июня, 00:27 реального времени

— Что-то мне это все не нравится, — проговорила Бабуля.

Внучку какое-то время ждали, решив, что она отлучилась из лагеря по какой-то надобности и скоро появится. Никто, правда, толком не мог припомнить, когда она пропала.

Минута шла за минутой, и вдруг из леса, точно дым, заструился туман... Вообще-то, такое происходило каждый день, ночью и на рассвете, ведь вокруг было полно влаги: озеро, болото и масса мелких ручейков. Но сегодня, подкрашенный серебряным лунным светом, туман был особенно густым. Компания и глазом моргнуть не успела, как оказалось, что они сидят на тесном пятачке освещенной костром земли, а вокруг разлился серебряный кисель.

— Совсем не нравится, — кивнула Бабуля еще раз. — Как бы наши балбесы не заблудились в таком тумане! И позовите кто-нибудь Внучку!

— Внучка! — закричала Мелисса и сама осеклась.

Она кричала словно бы через вату. Густой и плотный туман работал великолепным глушителем. Банзай, почесав затылок, попытался быстро организовать что-то вроде хора:

— Так... По моей команде... Три-четыре...

Банзай взмахнул руками, точно дирижер.

— Вну-учка-а! — затянул нестройный хор.

— Плохо. Еще раз!

— Вну-учка-а!

— Вас же в пяти шагах уже ни черта не слышно! Больше жару, парни.