Бетанкур

Кузнецов Дмитрий Иванович

В 1812 году Бетанкур приступил к созданию уникальной «Царь-ванны», её планировали установить в Царском Селе, в Баболовском дворце, построенном в 1785 году для фаворита русской императрицы Екатерины II Григория Потёмкина. Дворец был одноэтажным и, кроме овальной залы, имел ещё несколько комнат, каждая из них выходила в парк. Во дворце требовалось поставить гранитную ванну высотой 196 сантиметров, диаметром 5 метров 33 сантиметра и глубиной 152 сантиметра. Таких массивных, цельных каменных сооружений в мире за последние две тысячи лет уже никто не изготовлял. Что-то подобное можно было найти только при раскопках в Египте!

Одна из петербургских масонских лож заказала Бетанкуру этот проект, и испанский инженер за него взялся. Для работы он привлёк

лучшего российского каменотёса Самсона Суханова, согласившегося за шестнадцать тысяч рублей вырубить ванну. Работа заняла несколько лет. Сначала с большим трудом нашли подходящую глыбу красного гранита с вкраплениями Лабрадора зеленоватых тонов, весом более 160 тонн, и доставили её в Царское

Село с одного финского острова. Затем приступили к вырубке… Только полировка «Царь-ванны» заняла около десяти лет (1818—1828). Чтобы забираться на сооружение и окунаться в ванну, установили металлическую лестницу с перилами, опирающуюся на чугунные колонны и снабжённую смотровыми площадками. Все детали подъёмной конструкции отливались по проекту Бетанкура на заводе Чарльза Берда, но уже без его наблюдения.

КУТУЗОВ

Вернувшись из Царского Села в Петербург, Бетанкур видел, как в воскресенье 11 августа народ приветствовал Кутузова, назначенного царём главнокомандующим русской армией. Путь полководца в Москву лежал через Обуховский мост, где его встретили и помахали ему рукой оставшиеся в столице преподаватели и курсанты Института Корпуса инженеров путей сообщения. Среди них был и Бетанкур. Позднее, на острове Святой Елены, о кампании 1812 года Наполеон скажет: «Нам предстояла новая Испания, но Испания без границ, без городов, без средств».

«Спаси нас! Побей супостата», — кричал народ вслед удаляющейся коляске полководца, которого всего лишь несколько дней назад перед своими генералами Бонапарт иронично назвал «старым северным лисом».

Отправив Кутузова в армию, сам император Александр I уже 12 августа прибыл в Або, где встретился с наследным шведским принцем и договорился с ним о неприкосновенности Финляндии, что позволило русским перебросить часть войск для усиления корпуса графа Витгенштейна, прикрывавшего дорогу на Петербург.

Новости были неутешительными. Как только Кутузов покинул Петербург, все узнали, что пал Смоленск. Путь на Москву был открыт. Это сообщение Бетанкур получил в Кронштадте, где налаживал землечерпалку, изготовленную по его чертежам на Ижорском заводе.

22августа русский император возвратился в Петербург, а 30-го, в день своих именин, узнал, что четыре дня назад состоялось Бородинское сражение. О нём Кутузов доложил следующее: «Кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами». Александр I, понимая, что за этим стоит сдача Москвы, поддержал Кутузова и принял сообщение как победу. По Петербургу прокатилось ликование. Император присвоил Кутузову звание генерал-фельдмаршал и пожаловал сто тысяч рублей.

БАГРАТИОН

В Бородинском сражении был смертельно ранен генерал Багратион, что не могло не встревожить Августина де Бетанкура, хорошо знавшего, в каких отношениях находился генерал с родной сестрой Александра I Екатериной Павловной, женой его непосредственного начальника принца Георга Ольденбургского.

Бетанкур познакомился с Багратионом в 1809 году в Павловске за обедом на восемнадцать персон, и уже после первой встречи гордый испанец стал уклоняться от любой встречи с заносчивым князем, потомком древних грузинских царей, всем своим видом иллюстрировавшим слова французского короля Людовика XIV: «Человек для меня начинается с барона». В каждом жесте Багратиона сквозило, что он не только непременный член высочайшей свиты вдовствующей императрицы, но и близко приближенный ко всем членам царской

семьи.

Жена Александра I Елизавета Алексеевна, находившаяся в постоянной конфронтации с Марией Фёдоровной и Екатериной Павловной, ненавидела Багратиона, называя его чернявым уродом. К Бетанкуру же Елизавета Алексеевна была благосклонна, часто на балах или за обедом беседовала с ним, что ставило его в сложное положение, так как Екатерина Павловна всегда очень ревниво относилась к этому. Бетанкур был по горло сыт интригами испанского двора, и влезать в тайны русского ему совсем не хотелось, но они сами вторгались в его жизнь.

Анна Джордейн узнала о связи Екатерины Павловны с Багратионом от жены американского посланника Джона Квинси Адамса. При этом в августе 1812 года Екатерина Павловна в Ярославле, куда для безопасности она переехала из Твери, родила своего второго сына Петра. Сам же молодой отец Георг Ольденбургский, являясь губернатором Тверской, Новгородской и Ярославской губерний, организовывал там ополчение и госпитали для раненых.

Узнав о смерти Петра Ивановича Багратиона, Екатерина Павловна сначала не на шутку встревожилась, а затем её охватил панический страх. Вот что она писала в письме от 13 сентября 1812 года старшему брату Александру: «Пишу это письмо, чтобы сказать вам о предмете, который для меня мучителен и сам по себе, и из-за его щекотливости. В конце концов, признание моих ошибок и стечение обстоятельств могут снискать мне прощение и ваше согласие на мою просьбу. Вчера вечером умер Багратион; тот, кто доставил письмо, видел его мёртвым, а один из его адъютантов говорил, что он на краю смерти: значит, это верно. Вы помните о моих отношениях с ним и что я вам говорила, что у него в руках имеются документы, способные меня жестоко скомпрометировать, попав в чужие руки. Он мне клялся сто раз, что уничтожил их, но, зная его характер, я всегда сомневалась, что это правда. Для меня бесконечно важно (зачеркнуто: “да, пожалуй, и для вас тоже”), чтобы подобные документы не получили известность. Я прошу вас милостиво приказать опечатать его бумаги и доставить их вам, и позвольте мне их просмотреть и изъять то, что принадлежит мне. Они должны находиться или у князя Салагова или при нём самом. Дело не терпит отлагательств; ради Бога, пусть никто не заглядывает внутрь, потому что это меня скомпрометирует чрезвычайно…»

Несомненно, это были любовные письма. Что ещё могло «скомпрометировать чрезвычайно» великую княгиню в глазах её мужа? Ведь став женой принца Ольденбургского, Екатерина Павловна всё ещё находилась в любовной переписке с Багратионом. Александр I дал указание найти эти письма, но они так и не были обнаружены. По всей видимости, Пётр Иванович их всё-таки уничтожил.

СМЕРТЬ ПРИНЦА ОЛЬДЕНБУРГСКОГО

В это время Бетанкур находился при Георге Ольденбургском в Твери и видел, что Екатерина Павловна очень напугана. Все приписывали такое состояние великой княгини недавним родам, и только несколько посвященных знали, что мучило её осенью 1812 года. Сам Георг Ольденбургский кое о чём догадывался, однако виду не подавал, оставаясь невозмутимым. Да и дел у него было невпроворот. Сгорело девять десятых Москвы. Многие не исключали, что Наполеон из сожжённого города двинется через Тверь и Новгород на Петербург, шли лихорадочные приготовления по укреплению военных плацдармов на этом направлении.

Ко многим строительным работам были привлечены воспитанники Института Корпуса инженеров путей сообщения. Водная система, связывающая Петербург с Тверью, получила исключительное стратегическое значение — по ней перемещалась значительная часть военных грузов. Кроме того, Тверь была ближайшим тылом, куда потоком хлынули тысячи раненых. В одном из госпиталей, посещая больных и тяжелораненых, принц Ольденбургский заразился тифом и 15 декабря 1812 года скоропостижно скончался. «Я потеряла с ним всё», — написала брату Екатерина Павловна.